Алексей Черепанов - В поисках желтого попугая

А на рассвете я направил ядро, выпущенное из английской кулеврины, прямо в пороховой склад испанского флагмана…

Жалкие остатки их «армады» гнала к родным берегам моя божественная сестра. Я же был полностью удовлетворён.

Новую эпоху моего великого огня открыли русские ракеты. Сначала, я немного переусердствовал, и ракеты падали, так и не поднявшись в воздух, разрывались на куски, сжигая всё вокруг. Но я научился усмирять свою энергию и ракеты стали подниматься в воздух. Теперь и мой Отец увидит мои успехи…

– Алёша! Сколько можно?! – мама была в сильном гневе, губы её дрожали.

Я осторожно посмотрел в её испуганные глаза.

– Ведь ты же спалишь нас когда-нибудь! – почти плакала мама.

– Я контролирую ситуацию, – осторожно сказал я. Как я мог ей сказать, что я – язат, она подумает, что я сошёл с ума.

– Контролируешь?! А что вы с сестрой вчера устроили в большой луже около дома?! Соседи даже пожарных вызвали!

– Там была вода, Маринка всё потушила… это было морское сражение… – лепетал я.

– А это ваше Великое танковое сражение на Курской дуге?! Ты полгода собирал большие спичечные коробки и делал из них танки. А потом поджёг их, объяснив, что это танки Гарудиана…

– Гудериана…

– Мне всё равно! На полу остались чёрные следы! – гневно парировала мама.

– Я подкладывал под них жестянки…

– Тебе тринадцать лет! Тебе уже пора за девочками ухаживать, а ты сражения устраиваешь! А с Серёжей вы на площадке что устроили?! Соседи чуть от дыма не задохнулись!

– Это был космодром «Байконур»… мама, я, правда, огонь контролирую! – у меня в глазах уже стояли слёзы.

– Теперь огонь контролировать буду я.

Мама нашла во всех моих тайных уголках коробки спичек, достала из-под дивана огромный кусок магния, который мы ещё недавно с Серёгой точили на стружку драчёвым напильником, изъяты были даже бенгальские огни. Всё это богатство было сложено в тумбочку и закрыто под замок.

Слёзы застилали мне глаза. Я смотрел в окно, где далеко-далеко, на окраине мира святейшим огнём Спаништ догорало моё детство.

Замороженная и Голем [1] Голем – глиняный великан, которого, по легенде, создал праведный раввин Лёв для защиты еврейского народа.

Как они оказались вместе, Голем и Замороженная, для окружающих оставалось тайной. По всем правилам и стереотипам, они должны были отталкиваться друг от друга, как одинаково заряженные частицы. Но в том то и дело, что заряжены они были по разному.

Голем был рок гитаристом. Звали Голема Витей. Своё прозвище от друзей-музыкантов он получил за немалый рост и крупные рубленые черты лица. А ещё у него была подходящая фамилия – Гольмштейн. Явно выраженная семитская наружность Голема странно сочеталась с огромной физической мощью. Рок группа, в которой играл Голем, была «начинающей», хотя всем в ней уже перевалило за двадцать. Они «искали» себя – пробовали играть всё – от блюзов до грайндкора.

Тело Голема было похоже на энциклопедию рока, благо, места для наколок было много. На правой груди его красовался семитский профиль Боба Дилана, на левой разместился Оззи Осборн. На спине истекал кровавой юшкой из носа обдолбанный Сид Вишес. Правое плечо было отдано Дженис Джоплин, левое – Джимми Хендриксу.

Замороженная была красавицей. Звали её редким именем Оля. Она имела яркую сексуальную внешность: стройную фигуру, красивые, четко очерченные губы, совершенные очертания лица, симпатичный классический носик, серо-голубые глаза и густую гриву тёмно-русых волос.

Замороженная казалась духовно фригидной. То ли не было у неё души, то ли была она размером с птичью. Казалось, что она знала только простые понятия: тепло – холодно, сыто – голодно, весело – скучно.

Мужчины за Замороженной ходили косяками. Причем, мужчины дорогие. Они присылали охапки роз, дарили украшения редкой красоты и звали на престижные курорты. Их ухаживания у Замороженной эмоций не вызывали, как и остальной окружающий мир, кроме глянцевых журналов. Некоторые понравившиеся украшения она принимала, не считая себя ничем обязанной. Когда какое-нибудь из подаренных украшений Оле надоедало, она, нисколько не смущаясь, продавала его и устраивала себе бешеный шопинг.

Голем взахлёб рассказывал ей о рок музыке, но эта информация не оседала в её прекрасной головке. Она никак не могла вспомнить, кто такой Джонни Роттен, а слово «хаммер» означало для неё марку автомобиля, а не приём игры на гитаре.

Причины, по которым Замороженная была с Големом, для всех оставались загадкой.

По вечерам они уютно сидели в однушке Голема. Он играл на электрогитаре разные рифы и соло.

– Во, смотри, это называется «двуручный теппинг», – наяривал Голем на гитаре партию Вана Халена.

– Ага, клёво, – вяло соглашалась Замороженная, просматривая глянцевые журналы.

– Оля, а тебе какие книги нравятся? – задумчиво спрашивал её Голем, глядя, как она листает журналы.

– Разные. Harper’s Bazaar нравится, Vogue, Cosmopolitan…

– Это не книги, Оля, это журналы, – трагично поднимал вверх брови великан, – нет, в Cosmo, конечно, когда то печатались Драйзер, Джек Лондон, Киплинг… но сейчас – нет. Это просто журнал…

– А, ну, тогда не знаю… – закругляла тему Замороженная.

Ближайший друг Голема, Петька Фирзанов по прозвищу Ферзь, как и все, пытался понять эту странную любовную связь.

– Объясни мне, Витёк, что ты в ней нашёл? – пытал Петька Голема, – Что тебя в ней, кроме её смазливого личика, привлекает?

Голем задумывался надолго.

– Она смешно нос морщит иногда… – наконец, произносил здоровяк.

– Веская причина, а ещё?

– Много чего. Ещё, когда улыбается, у неё один уголок губ изгибается так трогательно. А ещё она сопит во сне смешно. А когда говорит вот так: «Ага, клёво», – изобразил Голем подругу, – у меня в животе бабочки порхать начинают…

– Это всё, конечно, здорово, – остановил его Ферзь, – но она же тупая…

– Слышь, Ферзь, ты мне, конечно, друг, но я тебя предупреждаю… – напрягся Голем.

– Ладно, ладно, успокойся. А как с сексом? – продолжал допрос Петька.

– Нормально, – набычился Голем.

– Что-то в твоём тоне настораживает. Колись, что за проблемы? – внимательно смотрел на друга Ферзь.

– Ну, она, как бы, холодная несколько… – промямлил великан.

– Ага, понятно, бревно, в общем…

– Я тебя предупреждал… – Голем схватил друга за грудки и поднял, ноги у Ферзя повисли в воздухе.

– Ладно, ладно, – прохрипел Ферзь, – просто она флегматичная… такой психотип…

Голем отпустил друга на грешную землю.

– Мне иногда кажется, что она заколдована, – печально произнёс гигант.

– В сказках злые волшебники часто заколдовывают героев, делая их уродами, но душа у тех остаётся прекрасной. Но вот чтобы оставили красивую внешность, а душу забрали, такой сказки я не знаю, – ответил Петька.