Алексей Черепанов - В поисках желтого попугая

– Хватит! – пружина разжалась, Люся почти кричала, – Не надо больше! Не надо больше называть меня этим дурацким прозвищем! И вообще не надо больше…

– Что не надо больше, Лют… Люся? – ошарашено спросил Половинкин.

– Ничего не надо! – первый раз посмотрела Люся в Лёхины глаза, – Ни звонить, ни встречаться, ни писать мне в вайбере идиотские послания…

Лёха снова, как утром в кабинете начальника, долго осознавал услышанное.

– Ты меня бросаешь? Но почему?! – вид у Половинкина был, как у раздавленной автомобильным колесом банки из-под пива.

– Да потому… потому… – Люся никак не могла собраться с духом, и вдруг, выплеснула, – Потому, что мне надоели твои нудные нежности, постоянные вздохи, молчание, твои всё время чего-то просящие взгляды, стихи Бродского под луной, которые ты, кстати, совершенно не умеешь читать, твоя мягкотелость, твои заумные речи, якобы, о возвышенных вещах, а на самом деле ни о чём, постоянное нытьё о несправедливости жизни, неприспособленность твоя, рассеянность, детские обиды на недостаток внимания… в общем, ты – редкостное ничто…

– Вот это картинка… – произнёс, глядя перед собой стеклянным взглядом, Лёха.

– Да, неприглядная весьма, – успокоилась Люся, – и, главное: я встретила другого человека, он полная твоя противоположность. Прости….

Люся встала из-за стола, и вышла из заведения, не оглядываясь, будто подбросила котёнка к дверям чужой квартиры и убегала прочь, боясь, что хозяева квартиры окликнут её и вернут ей несчастное ненужное животное.

Лёха себя и чувствовал, как животное. Не котёнок, конечно, а подстреленная птица – он почти физически ощущал пулю, которая прострелила ему крыло и прервала его гордый полёт.

Он просидел в оцепенении, совершенно не двигаясь, около часа. Вывел его из комы вопрос парня с девушкой, свободны ли места за столом. Лёха встал и, покачиваясь от внезапно навалившейся на него усталости, вышел на улицу.

Вечерняя мартовская темнота нещадно уничтожалась светом фонарей, к тому же, в пятидесяти метрах услужливо освещал к себе дорогу цветными огнями винный магазин. Лёха безвольно поплёлся по разноцветной манящей дорожке. Циничное название магазина «Парадиз» покоробило Половинкина, но он купил там четвертинку водки и пошёл, куда вели его ноги, украдкой прихлёбывая из бутылки.

С каждым глотком водки, переживания его становились глубже и благороднее, ночь становилась темнее и мягче, звёзды на её небе горели, как глаза у чёрной пантеры, вместе с этим, ему показалось, что восприятие его стало изумительным – водка снова возвращала его к сверхчеловеку.

Лёха совершенно не заметил, как забрался в какие-то новостройки. Он шёл, бесцельно, по строительному пустырю, глядя пьяными глазами на звёзды. Из темноты у забора раздался тихий ровный мужской голос.

– Не спеши, братан!

Лёха послушно остановился. Из тьмы подзаборной вышли три чёрные фигуры, как всадники апокалипсиса.

– Деньги гони, – спокойно произнёс всё тот же голос.

Половинкин безропотно протянул кошелёк одному из всадников.

– Чё то он мне не нравится, – сплюнул в черноту земли другой всадник, – Давайте его ушатаем?!

– Остынь, Зыря! – всё также тихо и уверенно произнёс первый всадник, – Видишь, убогий какой-то.

Три тени тихо вернулись в своё тёмное царство, а Лёха пошёл дальше. Он передвигался в темноте пустыря, как глубоководное чудовище океана.

Вот и пустырь закончился. Половинкин вынырнул из темноты в свет фонарей новостроек…

Первое, что он увидел, был тот самый внедорожник, который подрезал его утром. Сомнений быть не могло – уж очень хорошо запомнил в момент стресса Половинкин цифры и буквы на бампере, в который он чуть не въехал.

Лёху затрясло мелкой дрожью, он снова стал разрастаться до размеров великана. Мозг его взорвала дикая боль, Половинкин подумал, что умирает. «Наверное, это какой-нибудь инсульт…» – промелькнула мысль в раздираемой болью Лёхиной голове.

Пытаясь унять нестерпимые муки, Лёха обхватил голову обеими руками и посмотрел наверх, в чёрное мартовское холодное небо, и там он увидел то, что заставило его отвлечься от ужасной боли – небо прочерчивали тонкие огненные ниточки, словно в момент звездопада.

«Похоже на Персеиды, – удивился Половинкин, – Но какие же Персеиды в марте?!»

Он вспомнил, не смотря на боль, что Персеиды – это метеорный поток, который бывает в августе, а называется так потому, что прилетает со стороны созвездия Персея. И одновременно с этим, он понял, что сам сейчас создал этот поток…

Первая комета огненным шаром врезалась прямо в крышу чёрного внедорожника. Раздавшийся взрыв слегка откинул Лёху назад. Половинкин знал, что при входе в земную атмосферу, эта комета была размером с двухэтажный дом, но по дороге развалилась и оплавилась, её разделённые сёстры-сиамцы не преминут быть с минуты на минуту. Остатки внедорожника полыхали неземным огнём. Буквально через минуту из подъезда выбежал молодой парень и начал бегать вокруг огня, не зная, чем его потушить. Тут же выскочила, видимо, его подруга и что-то начала кричать, размахивая руками.

Вторая комета, как ощутил Лёха, прилетела в район его уже бывшего офиса и освещала заревом тёмный небосвод, третья упала на забор пустыря. Кометы всё падали, уничтожая уже забытые и ещё свежие Лёхины обиды, вспышки огня всё больше освещали небосвод. Половинкин стоял, расставив ноги, и с тихим удовлетворением наблюдал, как разрушается осточертевший и опостылевший ему город.

– Зачем Вы убили старушку Маклейн?

– Она была слишком живой для своих восьмидесяти пяти, а ещё владела контрольным пакетом акций «Маклейн Корпорейшн». Её конкуренты так и сказали: «Она слишком живая, Сид, чересчур». Теперь уровень её активности их устраивает.

– Вы могли бы назвать этих конкурентов?

– За кого Вы меня принимаете, сэр? Перед электрическим стулом всё, что у меня осталось – это моя профессиональная репутация.

Судья с нескрываемым интересом смотрел на подсудимого.

– Скажите, а почему Вы признались, вдруг, в стольких злодеяниях?

– Понимаете, сэр, в каждой профессии необходимо вовремя уйти на покой, признанным, в зените славы. Вы ведь не будете спорить с тем, что престарелый кондитер должен уйти на пенсию до того, как начнёт путать корицу с перцем? А для порядочного киллера уход на покой – это электрический стул. Разве возможно представить себе бывшего киллера, мирно кормящего голубей в парке?

– Какая странная параллель. Вы серьёзно считаете, что киллер – это профессия?

– Раньше, сэр, я так не считал. Я много читал Конфуция. У него есть гениальная фраза: «Найди себе дело по душе, и тебе никогда не придётся работать».