Виталий Халтурин - Рассказы дедушки Талика. Сборник воспоминаний, писем и документов из семейного архива. Интернет-издание

Помню встречу в Фергане, куда мы съехались по случаю 80-летия маминой сестры тети Раисы. Сохранилась серия Левиных фотографий, сделанных в Фергане в это время. Какое удивительное у него лицо! Мимика вроде бы скупая, но в неуловимо тонких шевелениях губ, глаз – такое богатство внутренней жизни… Внимание, удивление, ирония, доброта, неодобрение, любовь.

Мы с Левой по натуре очень разные люди. Я человек импульсивный, легкомысленный и непредсказуемый. Думаю, что в детстве – а скорее всего, и потом – доставил Леве немало забот и огорчений. А он – воплощение правильности, порядка, надежности. И был он таким от рождения, генетически. Ни война его не озлобила, как очень многих, ни все остальное, что выпало на долю матушки Руси и его собственную долю.

Даже все сказочно нелепые злоключения словаря новых английских слов 6, любимого его дитяти, который долгие годы то принят был к печати, то возвращен, великими трудами восстановлен и тоскливо пылился в папках под столом, не лишили его оптимизма…

Время течет, летит, и чем дальше, тем быстрее. Вечная наша занятость, работа, забота… Теперь остается только жалеть о невосполнимом – о чем не успел с Левой поговорить, где не успел с ним побывать, что не успел, не догадался сделать для него.

И остаюсь в вечном долгу перед ним…

2003 год

Таппан, штат Нью-Йорк, США

Моя мама Пекуровская-Малаховская Лия Пейсаховна (или Павловна, как все ее звали) родилась 24 ноября 1895 года в городе Мозыре в Белоруссии, в еврейской семье. Умерла 22 сентября 1972 года в Ленинграде.

Она была старшей в семье дедушки Пейсаха и бабушки Хавы. Пейсах это по-еврейски Пасха, а Хава – Ева. Дедушка был приказчиком у судопромышленника Смолянского, возил на барках по реке Припяти товары из Киева в Мозырь. Получал пятьдесят рублей в месяц. Накопив деньги, купил маленький дом на улице Ромашов Ров, где и поселилась семья. Сначала родилась Лия (Шифра-Лея), потом Абрам, потом Фаина (Фейгеле), потом Раиса (Ришеле) и потом Фима (Хаим). Лия была старшая и очень способная. Дедушка Пейсах ею очень гордился. Она рано научилась читать и писать по-еврейски. Дома и все соседи говорили на идише. Мама знала несколько еврейских песен, которые она мне часто пела в детстве. Особенно я любил грустную песню «Ин Америка ист дайн тате»…

Мама быстро освоила белорусский и русский языки. Дедушка решил записать ее в гимназию, где преподавание велось по-русски и куда для евреев была пятипроцентная норма. Мама готовилась все лето. По-моему, у нее был учитель из ссыльных социал-демократов, это он заронил в ней интерес к политике и социал-демократии. Мама успешно сдала экзамены и проучилась в гимназии все годы на пятерки.

Из автобиографии Лии Пекуровской 1963 года: «Я окончила еврейское начальное училище, а потом семиклассную гимназию. Окончила отлично, удостоилась золотой медали и была очень огорчена, что не могла ее получить: за медаль надо было заплатить большую сумму.

Отец утешал меня: «Вот выйдешь замуж – муж заплатит». Меня это еще больше раздражало. Не любила я богачей и не о замужестве мечтала. Я хотела учиться дальше, получить профессию по душе, заниматься историей, литературой, языками.

Высшие учебные заведения с гуманитарными факультетами, куда принимали женщин, были только в Петербурге, Москве и Киеве. Но въезд в эти города простым евреям был воспрещен, там могли жить только богатые евреи – купцы первой гильдии. Поэтому мне пришлось отказаться от своей мечты, и в 1915 году я поехала в Юрьев (ныне Тарту Эстонской ССР), где поступила на Высшие медицинские курсы. Стипендий тогда не было, приходилось зарабатывать на жизнь уроками».

Из автобиографии Лии Пекуровской 1941 года: «Моя трудовая жизнь началась рано. Еще будучи гимназисткой, я давала уроки, а с 1911 г. я стала жить самостоятельно. Занималась педагогической практикой и не прерывала ее до 1918 г., совмещая работу с учебой. В 1913-м я жила на кондиции в доме одного лесопромышленника на ст. Житковичи Минской губернии».

«На кондиции» – то есть в качестве домашней учительницы. Свою ученицу Муравчик мама в 1942 году неожиданно встретила на улице в Кирове (Вятке), где их свела эвакуация.

Из автобиографии Лии Пекуровской 1941 года: «В 1914—1915 гг. я работала в еврейской школе на ст. Калинковичи, давала частные уроки. С 1915 до 1918 г. учительствовала в г. Юрьеве, а затем в Харькове».

В юности мама была активной сионисткой – сторонницей переезда евреев в Палестину и создания там еврейского государства. Она даже собиралась туда поехать, но тут началась Первая мировая война, и все дороги были закрыты. Кроме того, она сочувствовала и бундовцам – еврейским социал-демократам и марксистам.

Лия Пейсаховна Пекуровская. Февраль 1920 года

Пейсах Пекуровский. Фотоателье С. Я. Гамзы в Мозыре

Из автобиографии Лии Пекуровской 1954 года: «Политической жизнью стала интересоваться еще в 1913—1918 годах. Тогда это был интерес к судьбам еврейского народа, о страданиях которого я немало наслышалась и насмотрелась в г. Мозыре и в Киеве, и т. д. Разрешение еврейского вопроса я тогда видела в организации еврейского государства в Палестине, следовательно, по политически незрелым воззрениям я тогда примыкала к „Цеирей Цион“ – националистической организации еврейской молодежи, но ни в какой парии никогда не состояла до вступления в партию большевиков».

Мама была общительна, активна, в Юрьеве у нее было много друзей, с которыми она поддерживала связь до конца своих дней. С ней училась Гадаса – мать Ларисы Вольперт, моей подруги детства и Маиной преподавательницы (ведь 70 лет спустя Мая поступила учиться туда же – в Тарту, а Лариса там работала). С мамой учился Борис Хотин, отец Дебы, и Моисей Бухман из Мозыря. Они оба ухаживали за мамой. Но Борис сильно храпел по ночам, а Моисей был грубоват, так что эти партии не состоялись. Зато потом мой брат Лева женился на Дебе, а Моисей Бухман оказался в Душанбе, и с его дочками мы подружились на долгие годы. С Олей Бухман и ее мужем Яшей Беккером мы с Таней общаемся по сей день.

Из автобиографии Лии Пекуровской 1963 года: «В Юрьеве было много студенческих организаций, которые вели большую и интересную работу: устраивали лекции, диспуты, литературные вечера. Там я многое получила для своего политического развития, впервые узнала о Российской социал-демократической партии, о большевиках и меньшевиках, о Владимире Ильиче Ленине. В Юрьеве застала меня Великая Октябрьская революция. В это время я была на четвертом курсе. Однако вскоре мне пришлось покинуть Юрьев, так как по Брестскому договору Юрьев должен был отойти к немцам. Я уехала в Харьков и поступила там в Харьковский женский медицинский институт. Но долго учиться там мне не пришлось. Разгоралась гражданская война, и над Украиной нависла серьезная опасность. Правительство Украины было вынуждено эвакуироваться в Киев. Вместе с небольшой группой студентов уехала в Киев и я. В это время в Киев прибыла группа большевиков Петрограда и Москвы, посланная на помощь советскому правительству Украины. Среди них был и один из организаторов Красной гвардии в Петрограде, член партии с 1911 года Владимир Филиппович Малаховский. Все мы жили тогда в общежитии, которое было устроено в бывшем дворце миллионера. Впервые я попала в общество людей, которые так много сделали для победы революции. Я стала работать заведующей библиотечным отделением Наркомвоенмора Украины и заведующей клубом Киевского гарнизона. Ведала отправкой литературы на фронт. Вскоре я подала заявление в партию, но партийный билет получила уже в Москве. Положение на Украине настолько ухудшилось, что Киев пришлось оставить, и советские работники, и в том числе и мы с Владимиром Филипповичем, были эвакуированы в Москву. Там мы и поженились.