Галина Курьянова - Воспоминания жены советского разведчика

Правда, к концу первого полугодия появился, если не свет, то какие-то проблески в конце туннеля – ребята стали собраннее, выравнивались и в учёбе, и в дисциплине. Это заметила и я сама, и директриса Нина Ивановна, и мои коллеги, молодые учителя, только завуч ничего не хотела видеть и продолжала политику давления: ни один педсовет не обходился без того, чтобы мой класс и мое имя критично не упомянулись. Чувствовала я себя хуже некуда и ниже плинтуса, а когда кошку давят, она начинает царапаться. Я набралась смелости и на одном очередном педсовете после очередного же разноса встала и, внутренне дрожа, сказала: «Елена Ивановна, ваша критика стала однообразна, субъективна и не подкреплена никакими доказательствами. Если я действительно работаю так плохо и непрофессионально, прошу создать комиссию из Отдела образования и проверить качество моей работы. Если выводы комиссии совпадут с вашими и мне предъявят профнепригодность, то, возможно, я тогда смогу преподавать рисунок и живопись вместо Вас, уже хотя бы потому, что Вы, географ и по совместительству учитель рисования в старших классов, пользуетесь моими наглядными пособиями и планами программы 4 класса для обучения рисованию старшеклассников».

Вот это было неожиданно: девочка для битья, великий немой заговорил. Свою реплику я заранее написала, вызубрила, чтобы не заикаться от волнения, произнесла внешне совершенно спокойно, внутренне ужасаясь своего нахальства, и даже с некоторым достоинством. Это и был тот самый совет, который мне подсказали молодые учителя, что работали с Леной-жабой не первый год и иначе её и не называли; она, оказывается, всем осточертенела, и советчицы решили воспользоваться мной, как рупором правды, поймав «учителя рисования» на плагиате. Честно говоря, мне бы и в голову не пришел такой ход. Просто один раз девчата поинтересовались, почему завуч зачастила ко мне на уроки ИЗО, и я по простоте душевной объяснила, что она берёт у меня наглядные пособия для своих уроков. Мало того, мне как раз импонировало, что я могу помочь «старшему товарищу» и хоть как-то от него откупиться. Ан нет! Другие старшие товарищи решили вставить хороший пистон руководителю и хоть на время приглушить её надоедливые указания и укоротить указующий перст. Момент оказался как нельзя подходящий, а я на подначки повелась и заодно возможно и решить свои проблемы, пан или пропал. Оказалось совсем «не пропал»: завучиха вдруг потеряла дар речи после моего заявления, забормотала что-то об «одном разе», «разве нельзя помочь коллеге» и заблеяла еще что-то маловразумительное, но по сути дела призналась голубушка, подтвердила, что пользуется программой начальной школы для обучения учеников 5-7 классов. Вот так бомба! Все головы учителей с удовольствием и выражением справедливого негодования повернулись в сторону руководителя, которая постоянно подвергала проверке и критике их поурочные планы вообще и наличию этих чертовых планов в частности, а сама! работает! по! чужим! планам! и! пособиям!!! Ситуацию несколько сгладила директор, которая уже ко мне присмотрелась и поняла, что

я выкладываюсь до конца и в данном случае уже дошла до предела.

Да и вообще у неё был менее стервозный характер. Тем более, что комиссия из ГОРОНО проверяла бы не так меня, как всю школу, и администрации бы не поздоровилось, что она вместо первого класса подсунула молодому специалисту заведомо провальный класс, да еще не оказала ему должную помощь, да еще и воспользовалась его неопытностью в своих корыстных целях. Дело в том, что завуча никто не любил, и дорогие коллеги с удовольствием воспользовались бы этим случаем, чтобы раз и навсегда от неё избавиться. Директорша была стреляный воробей, никаких впередсмотрящих в своих пенатах видеть не хотела, мало ли что они ещё нароют! Она стала всех успокаивать, меня в первую очередь, стала говорить, что Галина Александровна очень, очень подтянула класс, что никто не говорит о её непрофессионализме, что критику товарищей нельзя понимать так буквально, что всё в порядке, что-то о коллегиальности и прочую лабуду. В принципе, конечно и всё учителя никаких комиссий не хотели, конфликт спустили на тормозах, «жабу» проучили, но меня, слава Богу! практически оставили в покое хотя бы на четвертую четверть и дали спокойно довести почти до ума этот многострадальный класс, а Елена убавила свой пыл контролирования и к остальным учителям.

Пришлось перенести ещё одно унижение на последнем педсовете в конце года, когда никто из педагогов не хотел брать мой класс, уже пятый, пока директор с раздражением не спросила: «Что мне приказом оформлять руководство?» И самое интересное! Класс оказался вполне нормальным, учился и шалил в меру, а вот параллельный, которым мне постоянно тыкали в нос и ставили в пример, оказался совершенно неуправляемым и дурным. Так, у меня почти отбили охоту работать в школе и научили не доверять «старшим товарищам».

Зато следующий первый класс был просто конфеткой: из 36 учеников у меня было больше половины абсолютно твердых отличников, остальные «хорошисты», как раньше говорили, и только один бедолага имел то ли одну, то ли две тройки. И это на фоне пристального внимания всего учительского коллектива, т.к. страсти ещё не улеглись, и проблема с необъяснимой неприязнью завуча к Галине Александровне частично наблюдалась. Можете себе представить, что на уроки ко мне стала приходить директриса с постоянством хронометра, и это в первый класс! Правда, после первого полугодия, когда мои детишки усвоили все премудрости поведения в классе и проявили себя прекрасно с проверкой беглости чтения, писали не раз в присутствии проверяющих контрольные работы (инспектирование в первом классе! жуть!) нас оставили в покое.

Я могла заняться личной жизнью: заниматься своим любимым лицедейством в Народном театре при Доме учителя, пойти в кино и театр и даже познакомиться с ухажером, к чему я, видит Бог!, особенно не стремилась и даже решительно отказывалась, когда дочка моей квартирной хозяйки таинственно сообщила, что со мной хочет встретиться обалденный парень, который где-то меня видел и горит желанием познакомиться. После года работы с переростками-недоучками я как-то отвыкла от общения с противоположным полом и честно! не загорелась идеей знакомства; но однажды, придя с работы домой, т.е. в комнатушку, которую снимала у своей же коллеги, увидела в общей «зале» молодого офицера (опять офицера!) действительно очень и очень заметного: высокий красивый юноша с широкими плечами, неправдоподобно тонкой талией, синими глазами и прекрасной кожей лица типа «входит Валентин – он бледен». Словом – красавец! Это и был тот самый таинственный поклонник, живший где-то через два-три дома и часто видевший меня по утрам идущей на работу в окружении толпы малышей – первоклассников, которые обожали свою молодую учительницу и встречали её каждое утро, а потом все вместе, гурьбой, тащились в школу.