Евгений Додолев - Мои истории

Хотя, впрочем, употребить Н. Н. по прямому назначению никто из старых приятелей не стремился все равно.

Надо понимать всесоюзный размах и триумфальный характер её тогдашней популярности. Даже не знаю, как это прикинуть в нынешней системе координат. Это – при традиционном для СССР дефиците информации о западных звездах – как сегодняшняя Анастасия Заворотнюк, возведенная в квадрат бюста Анны Семенович. И сейчас про Жигунова шутят, что он, мол, не бывший гардемарин, а бывший Заворотнюк.

Негода была официально признана лучшей актрисой 1988 года «Советским экраном». Скандальная «Маленькая Вера» только-только получила Большой специальный приз жюри Международного кинофестиваля в Монреале и премию ФИПРЕССИ в Венеции. Наталья собирала урожай призов: Гран-при в Чикаго, титул лучшей актрисы в Женеве, «Ника-88» и т. п.

Биохимик Костя утверждал, что Негода очень способная актриса, и что скандальная слава не даст ей взлететь. Прав оказался. Она так и осталась Маленькой Верой. И в Америке у нее карьера не покатила. Все ставки были сделаны неправильно. То, что Толстиков был экономистом по образованию, его возлюбленной не помогло.

Она на самом деле фантастическая актриса. Помню, как-то крымским вечером я пробросил, листая номер журнала с ее ню-фотками, дескать, умеют же там ребята с натурой работать, свет грамотно выставлять и фотошопить людей до неузнаваемости.

Без всякой подколки сказал, отхлебнув глоток приторного местного напитка, то, что думал. Поняв, что её здесь совсем не рассматривают как волшебную глянцевую секс-бомбу, Наташа, меланхолично затушив сигарету, процедила:

– Свет, хм… Свет правильный, это, чтоб ты знал, когда изнутри. Смотри!

И тут же исполнила какое-то немыслимое па на стуле. Это было нечто феерическое. Непонятное. В один искристый миг она обернулась совершенно другой.

С Негодой в гостях у Эрнста

Выше стала как будто, сексуальнее, ярче. И при этом – воздушной. Богиней. Она действительно великая лицедейка, потому что может в мгновение ока тотально преображаться. Образ творить. Без всякого грима, репетиций, сценария и режиссера. Просто Наташа включала что-то в себе, и метаморфоза случалась невероятная, почти анимационная.

А еще Негода была единственным в кинобомонде человеком с золотой карточкой American Express . Она водила нас в интуристовскую «Ялту», где за валюту можно было надегустироваться импортного пива, которое отличалось от «Жигулевского» так же, как студентка-тихоня мхатовской студии отличалась от дерзкой секс-богини с обложки майского Playboy в обрезанной маечке с надписью «Мы за мир», проходившей по линии сосков, и двумя часами на левом запястье, но зато без трусиков.

Наталья по-купечески транжирила, просаживая гонорар за «голые» заокеанские съемки, с легкостью венского вальса. Не то чтобы денег было очень много, просто казалось, что это лишь начало и дальше всего будет больше: долларов, обложек, премий, ролей, восторгов. Коротким был шаг от стандартной оплаты за роль комсомолки Зины в фильме «Завтра была война» до $$$-вознаграждения за съемку в самом популярном на тот момент журнале мира, за попытку провести экземпляр которого в страну можно было совсем недавно вылететь из партии, лишиться работы и погубить жизнь-карьеру.

Карточку у нее украли какие-то ялтинские мальчишки. Что не очень её огорчило. И не очень обрадовало, когда заветный кусочек пластика ей вернули на следующий же день: то ли пацаны не знали, как воспользоваться диковинным платежным инструментом, то ли им объяснили, у кого AmEx была похищена.

Борзов, Кавагое, Макаревич, Маргулис

То, что Негода с Толстиковым нашли-таки себе в разгар курортного сезона какое-то левое пристанище на горе, всем оказалось на руку. Потому что Макаревич первые несколько ночей вообще спал внизу, на пляжном лежаке, что было, с одной стороны, очень целебно (убаюкивающий звук прибоя плюс насыщенный йодом черноморский бриз), а с другой – несколько стрёмно.

На смену сонной советской эпохе шли лихие девяностые. Укромный заповедный пляж Никитского ботанического сада потихоньку превращался в место ночных «стрелок» здешних бандитов. Покуривая ночами на балконе, мы наблюдали, как там, внизу, неслышно съезжались неброских цветов «девятки», шустрили тёмные фигуры, пусть изредка, но постреливали.

Короче, за Макара мы беспокоились. Так что Костя организовал обитель для легенды нашего рока в каком-то здании на территории сада; точно не помню, что-то вроде общежития для служащих Приморского или Нижнего сада. Там были гипсовые колонны и не было «удобств»: душевые располагались на первом этаже, причем, что забавно, в стиле унисекс, то есть не делились на мужские и женские, а функционировали по принципу «кто первый встал, того и тапки».

А с бандитами вышла раз история.

А с бандитами вышла раз история.

Не припомню уже почему, но как-то часа в три ночи мы втроем – Макаревич, Эрнст и я – выходили из остывающей после ресторанного угара «Ялты». И прямо на выходе молодой «боец» демонстрировал свой новенький парабеллум смешливой официантке, с вдохновением курившей «косяк»: хозяева города, хозяева момента. Никого не боялись. Макаревич привлек внимание бандита своей узнаваемой прической а-ля Джимми Хендрикс. А раздражение, кажется, вызвал все же Костя. Своим без малого двухметровым ростом – это во-первых. А во-вторых, по нему совершенно не было видно, что он выпил. Что с учетом времени и места казалось, видимо, просто оскорбительным.

Подозреваю, что именно из-за внушительных габаритов и твердой походки будущий вождь отечественного ТВ пригрезился обладателю огнестрельной игрушки телохранителем рок-звезды Макаревича, и это подействовало на «быка» как алое полотнище матадора.

Много лет спустя в студии программы «МимоНот»

Откуда-то взялись ещё двое «братков». Тоже со стволами. С холодными ощупывающими глазами. Бритыми затылками, лаконичными челками. Затеялся мутный и скользкий «базар». Который закончился предложением подвести нас домой, в заповедную нашу обитель. Ясно, что это было из тех предложений, от которых не принято отказываться.