Наталья Князева - Исповедь детдомовки

Тот день я помню, как вчера. Сквозь толщу мутной воды прибиваются летние лучи солнца. На моем лице улыбка.

Да, в тот момент я была счастлива. Я умру и больше меня не будут мучать, больше никому не буду мешать своим присутствием. Мне наконец-то станет спокойно .

Я молча прощалась с жизнью и смотрела на последние лучи солнца сквозь толщу воды.

– Бульк!

Перевожу взгляд и вижу оранжевый спасательный круг.

В вашей жизни происходило что-то необъяснимое?

Вот в тот день со мной это произошло. Меня словно толкнули кверху, чтобы я схватилась за этот несчастный круг. Мол, рано тебе умирать, ты еще не все сделала в этой жизни. Ведь каждому из нас дан свой срок на этой земле.

Как я оказалась на суше – не помню. Стас помнит, как кинул мне круг, но в воду он не полез, так как не умел плавать и сам мог утонуть. Кто вытащил меня из воды – не помнит никто.

Дальше помню момент, где я лежу на пирсе, отхаркиваю из легких воду и жадно глотаю воздух, выбившись из сил. Подняв взгляд, я вижу, как Анна, бросая пакеты с продуктами, бежит в мою сторону.

Думаете, она меня обнимала и радовалась, что я спасена? Если бы.

Она кричала и, забежав на яхту, вырвала металлические шланги из-под раковины и стала меня ими избивать.

– Мелкая тварь, ты могла сдохнуть. У меня из-за тебя могли быть проблемы, – со свистом орала она во все горло, избивая меня шлагами.

Я закрывала лицо руками и истошно кричала:

– Мам, прости, мам, не надо. Пожалуйста, прости меня.

Я просила прощение за свое существование, за то, что чуть не погибла из-за ее ошибки. Везде была виновата я. Она меня не слышала, ее разум был затуманен гневом. Она продолжала меня бить, удар за ударом и, когда у нее закончились силы, она брякнула:

– Марш в каюту, без ужина сегодня. Паскуда.

Брат помог мне дойди до кровати. Я переоделась и легла под одеяло. Меня трясло от боли и обиды. Слезы тихо капали из глаз, нос предательски отек, и я начала безмолвно шмыгать. Любой шорох с моей стороны мог мне обернуться очередной взбучкой или оскорблением в мой адрес. Ссадины по всему телу опухли и любое движение причиняло боль.

– Лучше бы я утонула. За что мне это все?

К вечеру мой брат лег на соседнюю койку, и мы стали слушать, как за стенкой громко стонет Анна с Пашей. Тогда я не понимала, плохо это или хорошо, но сейчас я понимаю, какой же потаскухой она была. Не стесняясь собственных детей, изменяла при них своему законному мужу. Какой пример она подавала? Благо для нас с братом этот поступок стал анти-примером.

Почему я не рассказала все Андрею? Наверное, потому что боялась, что он меня изобьет и сделает во всем виноватой.

Брат хоть и был любимым ребенком у Анны, но пару раз ему не хило доставалось от рук собственной матери. Мне было лет шесть, когда глубокой ночью я проснулась от того, что мои руки в изогнутом положении на уровне плечей, а ладони вывернуты наружу. Аня смотрела на меня бешеным взглядом, крепко держала мои кисти и приговаривала:

– Забери мою силу! – нечеловеческим голосом твердила она.

– Мам, мне страшно, мам, пусти, пожалуйста, – молила я.

В какой-то момент мне даже показалось, что ее глаза светятся в темноте. Испугавшись, я попыталась вырвать руки, но она схватила их крепче.

– Мам, мне страшно, отпусти меня, пожалуйста. – повторяла я.

Она подняла меня за руки и из лежачего положения я переместилась в сидячее. Ее длинные ноготки как когти орла впивались в мои запястья, а я начинала еще сильнее плакать от боли и страха.

– Мам, пожалуйста, отпусти.

Но она меня не слышала. Она стала выгрызать мне руку от запястья вдоль локтя. Я чувствовала, как она прокусывает мою плоть и истошно орала. Резкий удар по лицу и в глазах крутились звезды. Она выгрызает себе запястье и начинает втирать свою кровь мне в прокусанные места. Потом срывается с места и бежит на лестничную площадку. Стас видимо хотел убежать, когда услышал мои крики, но она поймала его и начала вырывать ему волосы прямо в подъезде. На его крик сбежались соседи и стали вырвать брата из рук Анны. Я стояла в проеме и наблюдала за этим всем. Увидев меня, она рванула в мою сторону, но сосед попытался ее опередить и схватил меня за руку. Со стороны это выглядело так, словно маленького ребенка пытаются порвать на куски. С одной стороны, соседи, с другой, невменяемая женщина, приходящаяся мне матерью. Соседям удалось вырвать меня из рук и забрать к себе в квартиру. Чтобы было дальше – не знаю. Где был брат? Что было с Анной? Я сидела под столом у соседки целый день и не подпускала к себе никого. В течение дня она пыталась всячески выманить меня из-под стола, а я наотрез отказывалась. К вечеру она села напротив меня на пол:

– Кошечка моя, пойдем немного покушаем?– обращалась баба Валя

Я мотала головой и поджимала колени. Она тяжело вздохнула, кряхтя встала с пола и ушла в комнату. Увидев, что я наконец осталась одна, стала изучать свои руки. Тонкая кровяная корка покрывала руки от запястья до локтя. Прикоснувшись к лицу, я поняла, что щека опухла. Услышав тяжелое шорканье бабы Вали, я приняла свою оборонительную позу.

– Наташенька, смотри, что у меня для тебя есть. Какие красивые сережки!

Тут заиграло моё любопытство, и я решила выглянуть из-под стола.

– Давай договоримся. Я подарю тебе их, а ты вылезешь из-под стола, и я тебя помою.

Я кивнула головой.

Да, в детстве была еще той сорокой.

Мне вручили обещанные сережки и, пока я их разглядывала, баба Валя рассматривала меня. Когда я подняла взгляд на нее, то увидела, как слезы тихо катятся по ее морщинкам. Она аккуратно меня обняла и повела в ванную. От нее пахло приятной старостью и стиральным порошком. Баба Валя привела меня в порядок, а к вечеру пришел Андрей и ситуацию с безумием Анны быстро умяли.

Вообще Анна частенько впадала в бешенство. Когда я приходила со школы, она садилась со мной делать уроки и, чаще всего, ничем хорошим это не заканчивалось. Я сидела над учебником литературы и по слогам читала произведение. Если вдруг я запиналась или останавливалась, она била меня по голове разделочной деревянной доской. В какой-то момент доска разбилась о мою голову на пополам, тогда я получила еще за то, что она сломала об мою голову единственную разделочную доску. С другими предметами была такая же ситуация.

– Дважды два? – Крикнула на меня Аня, держа в руках выбивалку для ковров. (Пластиковую такую, с тремя кружками посередине).

– Три, – тихо отвечала я.

Свист в воздухе и резкий удар по моей спине.

– Дважды два? Тварь, отвечай, – яро кричала она.

– Пять, – сквозь слезы ответила я.

Опять удар. И так до тех пор, пока я несколько раз не повторю правильный ответ.

Андрей тоже проявлял свои педагогические способности. Я была в классе третьем, когда он посадил меня с братом на кухне и в тетради написал упражнения на умножение, деление и складывание в скобочках. Для третьего класса те примеры, что писал он, были слишком сложны, но он, видимо, считал по-другому. Я сидела смотрела в тетрадь и не понимала, как решить эти примеры. Слезы предательски капали из моих глаз и размывали чернила в тетради. Стас пытался мне помочь. Так как он был на несколько классов старше меня, ему эти примеры было просто решить. Он написал за меня ответы и, когда Андрей пришел проверять их понял, что решение было написано не мной, начал избивал моего брата за подсказки. Выгнав его с кухни, кинул меня головой в тетрадь сказал: