Гленнон Дойл Мелтон - Неукротимая

На самом деле моя любимая идея веры – это вера в незримый порядок вещей.

Существует два порядка вещей:

Зримый , который разворачивается перед нами – на улицах и в новостях. В этом зримом порядке процветают насилие, войны и вооруженные нападения на школы, а половину всего, что наработало человечество, хранит в своих руках всего один процент населения. Мы называем этот порядок вещей «реальностью». Это – «то, как устроен мир». Это – все, что мы видим, потому что ничего другого никогда и не видели. И все же что-то внутри нас восстает против такого уклада. Мы понимаем, подспудно, инстинктивно: это не то, как все должно было быть. Мы знаем, что есть лучший, более честный и естественный порядок.

Незримый порядок, который мы носим в себе. Это представление о мире куда более справедливом и прекрасном, в котором дети не голодают, взрослые не убивают друг друга, а матерям не приходится мытариться по пустыням с детьми на закорках. Мысль об этом лучшем мире воплощается в еврейском Шаломе, буддистском Просветлении и христианском Рае. Это не те места, в которые можно взять и прийти в реальном мире, по крайней мере пока, но они всегда с нами, прямо здесь , полнятся надеждой у нас под кожей, внушая нам уверенность, что мир должен быть куда лучшим местом, чем есть сейчас. И он еще может им стать, если мы откажемся от концепции «В Рай – только после смерти», а постараемся найти Рай в своем сердце и подарить его остальным – здесь и сейчас. Если мы постараемся вынести этот незримый порядок вещей в мир зримый, привнесем его в наши дома и страны, мы сделаем жизнь куда более прекрасной. На Земле, яко и на небесах. Материальный мир может наполниться им так же, как до этого наполнялся мир внутренний.

Табита.

Она родилась в неволе. Единственный знакомый ей порядок вещей – это тесные клетки, плюшевые розовые кролики да жиденькие аплодисменты утомленных за день посетителей зоопарка. Табита и не знала, какова дикая природа на вкус. И в то же время она знала . Носила ее в себе. И эта дикая натура – незримый порядок – давил на нее, преследовал неумолимым роем догадок. Быть может, и в нашем случае, как и в случае Табиты, глубочайшая истина не в том, что мы видим вокруг, а в том, что живет в нашем воображении. Быть может, и само воображение – это способ не сбежать от реальности, а вспомнить, какой она должна быть. Быть может, когда мы хотим узнать, каков был исконный смысл нашей жизни, наших семей и вообще всего мира, нам нужно искать ответ не вокруг, а у себя в душе.

Все личные и мировые революции начинались с воображения. Фантазии.

«У меня есть мечта», – говорил Мартин Лютер Кинг [5] Мартин Лютер Кинг-младший – американский баптистский проповедник, общественный деятель и активист, получивший известность как самый заметный представитель и лидер движения за гражданские права чернокожих в США с 1954 года до своей смерти в 1968 году. .

«В конце концов, мечта – это тоже в своем роде план», – сказала Глория Стайнем [6] Глория Мари Стайнем – американская феминистка, журналистка, социальная и политическая активистка, национально признанный лидер и представительница феминистического движения конца 1960-х и начала 1970-х. – Примеч. пер. .

Они перенесли нашу культуру с насиженного места в будущее, озвучив содержание собственного внутреннего незримого порядка и выстроив план на его почве. Для тех, кто не может принять участие в строительстве порядка зримого, пламенное и бурное воображение – единственный способ заглянуть за возведенный «забор», куда нам вход заказан. Если те, кто не принимал участия в строительстве реальности, будут искать возможности только в самой реальности, она никогда не изменится. Мы и дальше будем толкаться и сражаться за место за их столом вместо того, чтобы накрыть собственный. Будем биться головой об их стеклянные потолки вместо того, чтобы поставить снаружи просторный тент, где всем хватит места. Будем вечно ютиться в клетке, возведенной миром, вместо того чтобы занять законное место среди его со-творцов.

Каждый человек рождается на свет, чтобы создать нечто такое, чего еще никогда не существовало прежде: образ жизни, семью, идею, искусство, сообщество – что-то совершенно новое. Мы ступили на эту землю, чтобы широко раскинуть руки миру, навязать ему самих себя, свои идеи, мысли и мечты, навеки изменить его собой и тем, что мы привнесем в него из глубин своей души. Именно поэтому не нужно ломать себя, чтобы встроиться в уже существующий порядок вещей. Напротив, нужно выломать себя из него целиком и наблюдать за тем, как мир меняется у нас на глазах.

Моя работа – внимательно слушать множество самых разных женщин. Многие из них пытаются донести до меня, что их преследует болезненное и тяжелое чувство, что их жизнь, отношения и вообще сам мир должен был быть намного лучше и красивее, чем есть.

Они спрашивают: «Разве в браке не должно быть больше любви? Разве моя религия не должна быть живее и добрее? Не должна ли моя работа иметь большее значение, а мое окружение на работе – быть более сплоченным? Не должен ли мир, который я оставляю своим детям, быть менее жестоким? Да и все вокруг разве не должно быть более прекрасным?»

Женщины, которые задают такие вопросы, напоминают мне Табиту. Они бродят по периферии своих жизней, преследуемые постоянным чувством, что все как-то не так. Меня это беспокоит, потому что чувство неудовлетворенности появляется тогда, когда страдает воображение. Это свидетельство того, что оно все еще живо и болит. Все еще пульсирует и наливается, пытается привлечь ваше внимание, нашептывая: «Все должно быть не так».

Осознание, что «все не так» – это очень важный этап.

Но знать, что мы не хотим чего-то – вовсе не тоже самое, что знать, чего мы хотим.

Итак, как мы можем перейти от «Должно быть не так» к «Должно быть так» ? Как отойти от чувства неудовлетворенности к созданию новых жизней и новых миров? Другими словами: как начать жить, опираясь на собственное представление и воображение, а не навязанную идею?

Язык – мой любимый инструмент, и я всегда пускаю его в ход, чтобы помочь людям навести мосты между реальным и внутренним миром. Я давно поняла, если мы хотим услышать голос воображения, говорить с ним надо на том языке, который оно понимает.

Если мы хотим узнать, кем должны были стать – прежде, чем мир велел нам стать другими…

Если хотим узнать, где хотели бы очутиться – прежде, чем нам указали на наше место…

Если хотим ощутить вкус свободы, а не контроля…

Мы должны заново выучить родной язык нашей души. Когда мне пишут женщины, все еще говорящие на языке доктрин, они используют слова вроде « хорошо » и « должна », « правильно » и « неправильно ». Я же пытаюсь в ответ говорить с ними на языке воображения.