Адриан Топоров - Мозаика. Из жизни писателей, художников, композиторов, артистов, ученых

Судейский чиновник шепнул чванливому бюрократу:

– Ваше превосходительство, это наш известный писатель Иван Сергеевич Тургенев.

– Гм… Писатель?! Не знаю, не слышал…

И высокопоставленный невежда, не обращая внимания на Тургенева, заговорил с каким-то работником суда.

Мать великого русского писателя Ивана Сергеевича Тургенева, Варвара Петровна, как известно, зверски обращалась с крепостными крестьянами. Все грамотные люди помнят страшный тургеневский рассказ «Муму». Героиня его – портрет Варвары Петровны.

В фамильном архиве орловских помещиков Юрасовских, соседей Тургеневых по селу Лутовинову, сохранилась купчая крепость на продажу им Варварой Петровной девки-пяличницы Акулины Егоровой, которая «осмелилась произвести на свет ребёнка»… Эта дерзость привела в бешенство Варвару Петровну, она выгнала девку из дому и продала Юрасовским за «десять рублёв» ассигнациями, т. е. бумажными деньгами, которые равнялись примерно 3,5 рубля серебром. Такова была цена талантливой рукодельницы!

Акулина оказалась прекрасной женщиной. Помещица Юрасовская перед своей смертью завещала ей денежное вознаграждение. А судьба «приблудной дочери» Акулины осталась неизвестной…

В начале своей самостоятельной жизни в Петербурге Николай Алексеевич Некрасов (1821 – 1878) бедствовал. Задолжал квартирной хозяйке. Чтобы избавиться от невыгодного жильца, она убрала из занятой им комнаты всю мебель.

Целую неделю поэт спал на голом полу. Подушкой служило ему пальто. Писал на подоконнике, стоя перед ним на коленях. А когда сильно уставал, то отдыхал, растянувшись на полу…

Истерзанный ежедневной борьбой с цензорами, Н. А. Некрасов как-то впал в хандру. Целый день ничего не ел, никого не принимал.

Его жена случайно увидела, как к парадному подъезду дома, где жил министр государственных имуществ, подошли крестьяне-ходоки. Вероятно, с прошением. Швейцар прогнал их. Они укрылись за выступом подъезда. Жена Некрасова сказала ему об этом. Некрасов глянул в окно как раз в тот момент, когда городовой и дворники прогоняли крестьян от парадного подъезда. Взволнованный поэт быстро стал писать. А через два часа прочел поэму «Размышления у парадного подъезда».

Написанный в Петропавловской крепости роман Н. Г. Чернышевского «Что делать?» прошёл много цензур. Получив его рукопись, несказанно обрадованный Н. А. Некрасов опрометью помчался в типографию, где печатался журнал «Современник». Но вскоре поэт вернулся домой и тревожно объявил жене:

– Со мной случилось большое несчастье: я потерял рукопись…

Черновика рукописи не было: Чернышевский всегда писал прямо набело. На следующий день Н. А. Некрасов объявил в «Полицейских ведомостях» о потере рукописи. Указал улицы, на которых это могло случиться. Обещал нашедшему 50 рублей.

К нему явился бедный, невзрачный чиновник, недавно уволенный со службы по сокращению штатов, и сказал, что он нашёл рукопись.

– Где же рукопись? – нетерпеливо спросил Некрасов.

– Дома… Я пришёл только…

Некрасов прервал его:

– Скорей поезжайте за ней, скорей!

И сунул чиновнику в руку 50 рублей на извозчика.

Находка была немедленно доставлена. Некрасов дал чиновнику еще 50 рублей. Тот сиял от радости: ведь он никогда не имел столько денег. И попытался было вернуть поэту прежние 50 рублей, поскольку жил рядом.

– Оставьте их у себя! – сказал Николай Алексеевич. – У вас есть дети?

– Много-с!..

– Это им от меня на игрушки.

И были бесконечно счастливы – и поэт, и чиновник…

Цензорские рогатки вынуждали прогрессивных редакторов и издателей при царизме изощряться в изыскании средств и способов обмана и обхода блюстителей политической благонадёжности литературы. В этом тяжёлом искусстве некоторые редакторы доходили до курьёзной виртуозности.

Н. А. Некрасов, как издатель и редактор «Современника», находился под особенно бдительным наблюдением царских церберов. Проведал он, что его цензор – страстный любитель гречневой каши, что она действует на него магически. Под её влиянием старик весь уходил в наслаждение пищеварением, делался мягким, сговорчивым, ничего не соображал, подписывал корректуры, почти не читая их.

Поэт подкупил кухарку цензора, – и та ставила на обеденный стол хозяина гречневую кашу в тот день, когда ему предстояло чтение корректур для «Современника».

Так гречневая каша играла благодетельную роль в судьбах русской литературы Х1Х века.

Фёдор Михайлович Достоевский (1821 – 1881) утром 1 апреля 1875 года вышел из своей спальни мрачный. Жена, Анна Григорьевна, тревожно спросила его о здоровье.

– Здоров, но случилась досадная история: у меня в постели оказался мышонок. Я проснулся, почувствовал, что что-то пробежало по ноге, откинул одеяло и увидел мышонка. Так было противно! Надо бы поискать его в постели.

Анна Григорьевна позвала горничную, кухарку. Сообща они перетрясли всю постель, сменили на ней бельё, – ничего не нашли. Отодвинули от стен столы, этажерки, диван, стулья – нет мышиной норки!

Фёдор Михайлович попросил жену зайти к нему в столовую.

– Ну, что, нашли мышонка? – брезгливо спросил он.

– Где его найдёшь? Убежал. Но страннее всего, что в спальне не оказалось никакой лазейки, очевидно, забежал из передней.

А Фёдор Михайлович стоял и весело улыбался:

– Первое апреля, Анечка, первое апреля!

И все долго смеялись над его шуткой, вспомнив, что первое апреля – обманный день.

Фёдор Михайлович Достоевский высоко ценил литературный талант Софьи Ивановны Смирновой. В «Отечественных записках» напечатали её роман «Силы характера». Писатель хотел непременно прочесть его. Анна Григорьевна принесла ему номер журнала с этим романом. Но сама наперёд прочла его.

Герой произведения Смирновой – ужасный ревнивец. Некий негодяй послал ему анонимное письмо, в котором рассказал, будто жена этого ревнивца ставит ему рога, носит на груди в медальоне портрет любовника и проч.

Анна Григорьевна, уверенная в том, что Фёдор Михайлович тоже уже познакомился с романом Смирновой, вздумала пошутить, чтобы потом посмеяться вместе с ним.

Изменив свой почерк и имя, отчество адресата, она переписала из романа письмо анонима и послала его по почте на имя мужа.

На следующий день, пообедав, Достоевский ушел в свой кабинет читать корреспонденцию. Минут через десять вошла к нему Анна Григорьевна, чтобы посмотреть, какое впечатление произвело на него письмо «анонима».