Илья Амурский - Матрос Железняков

Матрос приложил руку к бескозырке:

— Есть пропустить, товарищ Пожаров!

Анатолий с трудом протиснулся сквозь плотно спрессованную людскую массу и стал в углу зала. Прения разгорались. Один за другим поднимались на сцену ораторы. Говорили представители большевистской партии и эсеры, меньшевики и анархо-синдикалисты.

Железняков пристально всматривался в ряды, надеясь увидеть кого-либо из своих старых товарищей.

— Как фамилия вон того, в студенческой тужурке? — тихо спросил он стоявшего рядом с ним коренастого матроса.

— О ком спрашиваешь? — спросил тот, продолжая смотреть вперед.

— Да о председателе, — сказал Железняков. Матрос повернул голову и уставился на Железнякова:

— Ты что, товарищ, с луны свалился? Не узнал Рошаля?

Анатолий смутился. Так вот он какой, председатель Кронштадтского комитета партии, любимец матросов!

Еще в Новороссийске он читал, как в буржуазных газетах враги революции клеветали на Семена Рошаля. Но даже самые бессовестные писаки не могли скрывать того, что это большевик железной стойкости, непримиримый к своим политическим противникам, преданный всем сердцем Ленину…

Под выкрики «Позор!», «Предатели!» и пронзительный свист матросов и солдат произносил речь лидер кронштадтских эсеров Брушвит. Анатолий старался пробиться ближе к сцене.

— Не слушайте большевиков, — уговаривал эсер. — Они предатели революции. Их руководители приехали в запломбированном вагоне из Германии.

Дальше уже ничего нельзя было разобрать. Зал взорвался протестующими голосами: «Довольно!», «Долой!», «Демагогия!».

Вместе со всеми кричал и Анатолий. А когда шум начал стихать, он потребовал:

— Дайте слово! — И стал пробиваться ближе к президиуму. — Прошу слова! — повторил он еще решительнее.

Зал притих. Рошаль поднялся с места.

— Вы хотите выступить, товарищ? — обратился он к Железнякову.

— Да. Я хочу ответить этим господам, — кивнул он в сторону Брушвита.

— Вы какой партии, товарищ? — спросил Рошаль. Железняков, не задумываясь, ответил:

— Партии «Долой войну!».

— Вас серьезно спрашивают, — строго сказал Рошаль.

— А я серьезно и отвечаю. Запишите так, как прошу.

Бледное лицо Рошаля осветила улыбка:

— Ну хорошо, так и запишу. С какого корабля?

— С броненосца «Смерть буржуазии!».

— Нет такого броненосца! — крикнул кто-то из притихшего зала.

— Будет! — уже задорно ответил Железняков.

Он был уже почти у самой сцены, но не видел, как сидевший за столом президиума матрос с надписью на бескозырке «Нарова» наклонился к Рошалю и что-то говорил.

Притихший зал снова начал шуметь. Послышались голоса:

— Толком скажи, откуда ты?

— Из какого соединения?!

Рошаль сильно затряс председательским звонком, призывая к порядку.

— Внимание! Товарищи делегаты! Мне только что сообщили, кто этот товарищ. Слово предоставляется матросу, бежавшему от преследования за революционную деятельность с царского флота, товарищу Железнякову!

Как волной, качнуло ряды черных бушлатов и фланелек, серых шинелей и темно-синих кителей. Загремело:

— Ура-а-а! Ура-а-а! Железняков!

Анатолий был ошеломлен таким приемом. Не знал он, что не было на Балтике такого корабля или береговой части, где бы не было известно о его смелом побеге с «Океана» в июне 1916 года.

Рошаль поздравил Железнякова с возвращением и сказал:

— Начинайте, товарищ Железняков. В зале наступила полная тишина.

— Товарищи! — заговорил Железняков. — Я только сегодня вернулся в Кронштадт… Но о вашей героической борьбе все знал, еще будучи на Черном море. Я все слышал, что говорили тут разные эсеры, меньшевики и прочие их друзья, готовые пятки лизать буржуям!

Поднялся беспорядочный шум. Одни кричали: «Правильно!» «Так их, крой, братишка!». Другие надрывались: «Долой!», «Закройся!».

— Тише! — во весь голос крикнул Анатолий. — Чего раскудахтались, курочки буржуйские? Где били вы, когда за нами гонялись жандармы? Своими делами вы помогаете снова посадить на матросскую и солдатскую спину царских живоглотов!

Все, что накопилось на душе, вся горечь обид против насильников и сегодняшних их защитников, — вылилось в этих страстных словах.

Притихнув, делегаты слушали молодого матроса.

Анатолий взглянул в сторону, где перешептывались эсеры.

— Вы кричали здесь, господин эсер, что Временное правительство силой заставит Кронштадт подчиниться, если не выдадим царских офицеров и будем продолжать борьбу за власть Советов. Тонка кишка у буржуев, чтобы справиться с Балтикой! И даже с вашей помощью буржуазии не удастся прибрать к рукам флот! Нет, не будут нас больше перекидывать за борт с колосниками на шее! Не выйдет такое дело!

В зале снова поднялся гвалт. Кто аплодировал, кто свистел, орал: «Долой! Долой!»

— Молодец, Железняков, молодец! — подбодрил его Рошаль.

Распалясь еще больше, Железняков продолжал:

— Никакие старорежимные шкуры, никакие керенские не остановят нас на полпути! Никому не заглушить в наших сердцах готовности биться с буржуазией до последней капли крови! Никаких уступок буржуазному правительству!

Закончив свое выступление, Анатолий хотел сойти со сцены в зал, но Рошаль схватил его за руку.

— Подождите, товарищ Железняков. Садитесь здесь, — указал он на свободный стул. И объявил:

— Слово для предложения имеет товарищ от делегации минного заградителя «Нарова».

Неторопливо шагнул тяжелой походкой к краю подмостков пожилой матрос и сказал:

— От делегации минного заградителя «Наровы» просим считать, что товарищ Железняков Анатолий Григорьевич вернулся на флот служить революции. Товарищ Железняков прошел у нас на Балтике службу на учебном судне «Океан». Теперь надо зачислить его к нам, на «Нарову». Мы надеемся, Центробалт удовлетворит нашу просьбу.

В ответ раздались аплодисменты…

Собрание продолжалось. Анатолий жадно слушал. Через горячие речи большевистских ораторов он входил в жизнь крепости, в которой не был почти год, ему становились понятными и близкими заботы и тревоги кронштадтцев.

И он всем сердцем одобрил ответы, за которые проголосовало большинство Совета:

кронштадтцы признают Временное правительство и подчиняются ему, потому что за это сейчас большинство революционной демократии, но они оставляют за собой право критики правительства, не доверяя ему;

кронштадтцы настояли на выборности комиссара, представляющего Временное правительство;

членам Совета они заявили, что не будут препятствовать общегосударственным органам демократического самоуправления и суда;

большинством голосов собрание отказалось выдать Временному правительству арестованных офицеров-старорежимников.