Валерий Свешников - Дальний край

Для лова акул следовало подготовить уловистую снасть. Пролистав все проспекты в Институте рыболовства, мы выбрали и купили снасть для ярусного лова… тунца. Усилили ее, заказали хорошие каленые крючки размером с ладонь! Ну, теперь акулы дрожите!

Потом запаслись соблазнительной наживкой для акул – тихоокеанской сельдью. Случайно и сами на нее подсели, после того, как знакомый повар подсказал, как ее следует готовить.

С командой нашего судна, выбрав район лова близ острова Попова, мы вышли в море. В тот день буря еще не разыгралась, но уже поднимался сильный ветер, и началась изрядная качка. Хорошо, что меня не укачивало, поэтому никаких неудобств я не испытывал.

На месте предполагаемого лова легли в дрейф, и стали наживлять на мощные крюки свежую селедочку. Ярус поставили так, что большая часть крючков находилась на глубине пяти метров, но были крючки на глубинах в десять и пятнадцать метров. Снарядили полностью снасть, и опустили вглубь водяной якорь – устройство, не дающее ярусу быстро дрейфовать под действием ветра.

Между тем, шторм все набирал силу, и скоро нас начало швырять весьма чувствительно. Посмотрели, можно даже сказать, полюбовались ярко-оранжевыми кухтылями – поплавками яруса, и благословясь, пошли к берегу.

На следующее утро, возможно, уже было объявлено штормовое предупреждение, но мы же не в порту, а у себя на станции. Никто нам не запретит выход в нешуточную бурю, а потому мы направились в район лова на поиски яруса. Верно говорят – охота пуще неволи. Очень уж хотелось проверить, каков же будет результат первой ловли акул.

Главной нашей задачей стали поиски снасти, а вместе с ней и предполагаемой добычи – акул-катранов, белых акул и всяких других, которые, как нам казалось, стоят в очередь, чтобы отведать нашей приманки.

Отойдя от берега, быстро поняли, что недаром говорят – море не любит самонадеянных и дилетантов. Кидало нас так, что все время приходилось держаться за поручни. Волны стали седыми от пены, а валы их казались безразмерными. Временами волна была такой, что нависала почти над нами, что немного тревожило – а выберемся ли? Да и масштабы экзотики как-то уже отрезвляли.

Обидно, что нигде не наблюдались оранжевые кухтыли нашего яруса. Хотя уже час-другой наше судно бултыхалось в том районе моря, куда ветер мог бы отнести снасть.

Все забились в рубку, стекла ее заливало так, что едва удавалось рассмотреть поверхность волн. Точнее, не поверхность, а то месиво из воды и пены, которое набегало нас и оказывалось то над нами, то много ниже. Поднимаясь на волне, мы успевали осмотреться на полкилометра вокруг. Тут все начинали крутить головами. Но оказавшись между волнами, отдыхали, так как обзор был, как в яме.

Я решил, что поднимусь на мостик, где хотя бы на два-три метра буду повыше и, может быть, что-нибудь да удастся заметить. Натянул на себя рокан – это по чьей-то задумке непромокаемый костюм из высоченных до груди брюк из оранжевой клеенки и такой же куртки с капюшоном. Естественно, напялил я и сапоги. С трудом выбрался на палубу, пообещав капитану, что все время буду держаться за поручни, чтобы не смыло за борт.

Только я ступил на палубу, как меня так окатило волной, что я в своем рокане стал плавать как рыба в тесном аквариуме. Стала ощутима сила волн, они могли запросто оторвать от поручней, если держаться за них одной рукой или непрочно стоять на ногах при их очередном «наезде».

Но на мостик я все-таки выбрался и сообщил об этом по переговорной трубе. Оттуда стало гораздо лучше видно море. Но кухтылей вблизи не виднелось. Зато красота разбушевавшегося моря впечатляла.

Вода стала совсем седой от пены. На мостике буря чувствовалась еще сильнее. Мотор нашего судна, похоже, с трудом сопротивлялся напору волн и ветра. Весь корпус суденышка дрожал от напряжения. Минут двадцать я изо всех сил озирался по сторонам в поисках кухтылей.

И вдруг, направо под углом градусов в сорок пять к курсу мелькнул наш яркий поплавок. Я заорал в переговорную трубку, как заправский капитан: «Право руля!!!». Недаром же я стоял на капитанском мостике!

Позднее узнал, что в рубке уже предполагали повернуть обратно и мой истошный крик, в смысле, команда, стал для них неожиданным. Пошли направо и минут через тридцать нашли, наконец, наш ярус.

Но тут же появилась еще одна проблема – нам следовало так подойти к ярусу, чтобы не намотать свою снасть на винт. Тогда, действительно, беда – унесет нас к едрене Фене. И капитану этот маневр удался!

На всем ярусе оказалась всего одна акула-катран. И, слава богу, иначе как бы мы справились с несколькими при такой волне. Мы и с этой-то добычей накувыркались.

Конечно, первый улов нас обрадовал тем, что акулы здесь есть, и их можно ловить. Теперь бы только отработать доставку добычи живьем до станции, и там суметь долго хранить ее, чтобы потом с ними работать.

Наша первая пойманная акула оказалась в чем-то неожиданной – ведь мы впервые пытались провести те необходимые действия, чтобы потом их дорабатывать и совершенствовать.

На берегу посмотрели, как будем закреплять рыбу в нашей установке, как поддерживать их жизнедеятельность на время опытов. А это тоже большая проблема.

Из первой добычи сделали препараты для изучения под микроскопом акульего обонятельного органа. А потом устроили маленький праздник по поводу окончания нашей экзотической ловли и приготовили какое-то корейское блюдо из катрана с предварительным замачиванием в неведомом и хитром маринаде. Оказалось очень даже съедобным это блюдо, но не таким уж вкусным, как обещали рецепты. Но все равно, это мы съели акулу, а не она нас.

Не думали мы, что спустя четверть века совсем рядом – в бухте Теляковского белая акула нападет на человека и даже покалечит его. А может быть, это мы разбудили в них эту злость и агрессию, и они мстят за тех первых пойманных катранов в Приморье.

Мы представляли, что живем и работаем далеко от столицы, где-то на краю материка, куда даже письма идут почти неделю. но никак не ожидали, что окажемся, можно сказать, на передовом рубеже обороны, Правда, непонятно от кого надо защищаться.

Но однажды ранним утром седьмого ноября к нам, откуда ни возьмись, постучался в двери молодой лейтенант. Ему срочно понадобились какие-то экзотические радиодетали, вроде пальчиковых ламп.

Встрепанный вид лейтенанта говорил о большом внутреннем волнении военного. Хотя, возможно, этот офицер всегда такой взволнованный по должностной обязанности.

Мы помогли ему с сержантом вытащить их лодку на берег. Стояла осень с ее штормами и наши «Прогрессы» находились уже на суше под навесами – для нас навигация недавно закончилась. Расспросили подробнее военного, куда он путь держит и что его привело к нам на МЭС.