Валерий Свешников - Дальний край

© Валерий Свешников, 2020

ISBN 978-5-4498-1118-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

После долгой и впечатляющей поездки через всю страну мы с Борисом прибыли, наконец, во Владивосток. Выйдя из вагона, пытались рассмотреть какие-нибудь окружающие здания, но в темноте южной ночи и в густом тумане даже на расстоянии больше полусотни метров все тонуло, как в дыму.

Уличные фонари старались что-то освещать, но из каждого из них получались только какие-то золотистые шатры с лампами на вершине, Все остальное окружение пропадало в вязкой туманной мгле. Так что первое впечатление от встречи с городом получилось смутным.

Шел конец июня, а это пора самых густых туманов в Приморье. Мы решили, что ночью бессмысленно ехать куда-либо с чемоданами, тем более, Институт биологии моря находился где-то у черта на куличках. Поэтому договорились с Наташей – милой проводницей из студенческого отряда, чтобы до утра оставить в ее вагоне наши немудреные вещи.

Так что первые шаги по земле Приморья мы сделали налегке. Каждый из нас с некоторым волнением раздумывал о том, что ему предстоит здесь всерьез и надолго обосноваться. Естественно, мы надеялись, что найдем интересную работу, встретим хороших друзей и утвердимся в этом удивительном месте.

Само собой нам невольно хотелось посмотреть на город, как на место воплощения наших планов. Можно сказать, что шли мы, как в разведку.

Прямо от вокзала улица довольно круто шла в гору, едва различимые в тумане окружающие здания радовали глаз тем, что не испорчены суетливыми современными архитекторами.

Прокатившись по стране, заметили, что панорамы многих привокзальных площадей основательно осовременены, по понятиям амбициозных архитекторов, – «а чем мы хуже, вот и у нас есть новые „красивые современные“ здания».

Чуть не в половине городов и городков близ вокзалов, а иногда и сам вокзал представляли собой сооружения «из стекла и бетона», где летом часто душно, а зимой холодно.

Улица все еще шла круто в гору. Она вела нас прямо от вокзала, скоро мы рассмотрели, что она носит невыразительное и случайное имя какого-то революционного деятеля.

Кстати, не запоминаются их имена потому, что все эти дыбенки, войковы, подвойские были, скорее, не революционерами, а лишь ревностными исполнителями злой воли революционных вождей.

Потом нас просветили друзья, рассказав, что прежде улица называлась Морской, это соответствовало месту расположения – у морского вокзала – и сразу запоминалось.

После непривычно крутого подъема улицы, мы вышли к Спортивной гавани, но ничего не могли рассмотреть из-за наползавшего тумана. Покружив между домами, оказались на красивой улице Светланской и довольно скоро обнаружили там управление Научного центра Академии.

Это обстоятельство обрадовало, так как опасались, что новое для города научное подразделение будет находиться где-нибудь в Академгородке, на выселках.

Еще долго мы бродили по улицам Владивостока, восхищаясь его красотами, неожиданно открывавшимися в рассеивающемся тумане, как вдруг оказалось, что уже около девяти утра.

Мы вернулись на вокзал, нашли нужный вагон и тепло распрощались с Наташей – проводницей. Разузнали у нее дорогу и поехали в наш Институт биологии моря.

Посмотреть на наше появление в институте сбежался почти весь народ, свободный от работы. Это любопытство, оказывается, имело под собой довольно веское основание по двум причинам.

Во-первых, еще никто из сотрудников не приезжал на работу на поезде из Ленинграда. Обычно, как нам потом поведали, все брали аванс на авиабилеты, а по приезде их сдавали вместе отчетом. По этой причине наша поездка выглядела почти геройским подвигом, но, как часто бывает, довольно бессмысленным.

Такое обострение приступов героизма объяснялось просто – после подачи диссертаций для защиты, мы заметно вымотались. Поэтому поездка по железной дороге, скорее, стала желанным отдыхом, чем тягостным сидением у вагонного окна.

Во-вторых, наш приезд выглядел не менее экзотически, он слегка походил на явку с повинной. Дело в том. что примерно половина сотрудников института, окончивших вузы или аспирантуру, не сразу появлялись в институте и начинали работать. Они продолжали работу по своей теме исследования, находясь за тысячи километров от Тихого океана. Через год-другой такой дистанционно работающий сотрудник либо все-таки прибывал в институт, либо под благовидным предлогом увольнялся.

Для института такие сотрудники оказывались полезны только тем, что все их публикации за период работы вдалеке включались в годовые отчеты. Надо признать, что некоторые из них не спешили и подолгу занимались своими делами и своей темой в Москве или Ленинграде, а две-три научные работы в год устраивали всех.

Нас почти сразу представили директору института А.В.Жирмунскому – обаятельному на вид и многословному. Он казался даже многообещающим, но впоследствии поняли, что эти многие обещания, скорее, мечтания вслух, чем реальные замыслы и планы.

Помимо этих качеств, Жирмунский имел удивительную память, как кратковременную, так и долговременную. Эти замечательные свойства директора восхитили нас уже на ближайшем совещании.

Его сообщение оказалось довольно продолжительным, витиеватым со многими отступлениями от темы и с пространными вставками. Начиная обсуждение какой-нибудь проблемы, А.В.Жирмунский увлекался и переходил к двум или даже к трем близким темам. Иногда казалось, что он уже говорит о совершенно ином предмете, но постепенно А.В., сохраняя логику рассуждений, возвращался-таки к обсуждаемой проблеме.

Долговременная память директора тоже впечатляла. Он мог вспомнить о каком-либо давнем упущении своего подчиненного и тем самым в нужный момент разбить его притязания или доводы. Например, это наблюдалось при наборе кандидатов для поездки «на картошку».

Думаю, что Алексей Викторович помнил и успехи подчиненных, но действовал, как везде у нас в Отечестве, где редко хвалят и воздают должное за заслуги. А чаще наказывают невиновных и награждают непричастных.

Нас зачислили в лабораторию физиологии и биохимии морских животных, поэтому мы в этот же день познакомились с нашим завлабом Леонидом Ефимовичем П. и коллегами – приятными и душевными людьми. Наш завлаб оказался бывшим железнодорожником, простоватым на вид, но, на самом деле, большим хитрованом.

Почему-то слово лаборатория произносил он как «лаболатория». И еще Леонид Ефимыч удивительно смешно умудрялся приподнимать брюки локтями, не снимая пиджака. Это, пожалуй, и были его главные особенности и достоинства.