Валентин Скворцов - Мои впечатления о XX веке. Часть II. 1953—1968

Кроме всех этих дел, мне, конечно, хотелось познакомиться с московскими театрами и вообще побольше узнать о событиях культурной жизни Москвы. Я побывал во МХАТе, в Большом театре посмотрел балет «Медный всадник». Но тогда поездка с Ленинских гор в центр отнимала массу времени, к тому же почти все вечера у меня были заняты. К счастью, в это время университет был в центре общественного внимания, и все деятели культуры считали за честь появиться в новых зданиях на Ленинских горах. Там выступали солисты Большого театра Лемешев, Козловский, Огнивцев, приезжали Марецкая с Пляттом, Тарасова из МХАТа, знаменитая эстрадная пара Миронова и Менакер. Замечательные концерты проходили и в Актовом зале и во Дворце культуры. Я старался всюду поспеть, но не всегда получалось. У меня был абонемент на цикл концертов, организованных филармонией в Актовом зале. Помню, что однажды после занятий в театральной студии на Моховой я торопился на концерт Рихтера по этому абонементу. Я ехал с опозданием, к тому же автобуса долго не было, и в результате, когда я буквально вбежал в Актовый зал, оказалось, что концерт заканчивается, и Рихтера уже вызывают на бис. Я все же прошел по проходу и нашел место где-то поближе к сцене. Так я в первый раз увидел и услышал Рихтера.

Вместе с занятиями все эти события занимали все время и днем и даже ночью. У меня даже не оставалось времени завести новый дневник после школьного. В результате первые три месяца учебы в университете, которые были самыми богатыми на новые впечатления, я, к сожалению, ничего не записывал. Первая запись в новой тетрадке дневника была сделана 29 ноября. Вот отрывок из нее: « Времени свободного совсем нет. Все основные события за последние месяцы вспомню и запишу как-нибудь потом (так и не записал), а сейчас запишу хотя бы за последнюю неделю. В прошлое воскресенье много сделать не успел. Вечером конспектировали с Дитером „Две тактики“. Выбегали к окну на лестнице посмотреть салют – был день артиллерии. В понедельник после занятий, наконец, съездил в старое здание и получил стипендию. Приехал ненадолго домой. Немного начал заниматься с Дитером алгеброй. К восьми поехал в клуб на репетицию „Машеньки“. Вернулся в полдвенадцатого. Решали с Дитером задачки по алгебре, потом конспектировали. Сидели до 3 ночи, но уже начали клевать носом. Решили лечь, завели будильник на 7 утра. А он, подлец, не сработал. Дитер проснулся в 9, разбудил меня. Немного позанимались и побежали на факультет. Еле успели на алгебру. На семинаре по марксизму мне пришлось отвечать про III съезд партии. После семинара разговаривал с Левенштейном. У него в среду отчет на бюро о работе в общежитии ». Дальше записано об этом заседании бюро и о разных других текущих комсомольских делах, об интересной встрече с шотландской студенческой делегацией, а в конце этой записи: « Вчера смотрел свой школьный дневник. Интересно, что тогда у меня были цели на несколько лет вперед, а сейчас как-то не думаю о далеком. Просто мало времени, да и учиться и работать труднее. Сейчас главное – выпутаться из математики и комсомольской работы. Еще в шахматный турнир на 1-ю категорию влез. Надо выигрывать, а я уже две партии проиграл. Одну, правда, выиграл. В пятницу с утра физкультура, потом спецподготовка. В 7 вечера партбюро с отчетом секретаря первого потока. Еще вечером около двенадцати в общежитии к Шабунину успел забежать, поговорили о составлении плана работы. В пятницу даже не успел сделать заявку в бюро пропусков для мамы. Она в субботу приезжала с бабушкой, привезла мне „Времена года“ Пановой. Буду читать. У мамы в школе все хорошо. Ну, ладно. Целый час писал. Бегу в столовую ».

Тут упоминается пропуск для мамы. В это время мама с бабушкой уже перебрались из Волосова и все уже жили в комнате в Братцеве, которую получил папа. Это была комната в небольшом кирпичном доме, в котором жили учителя. Рядом стояла полуразрушенная церковь, в которой находился какой-то склад. Как я узнал позже, в нашем доме раньше располагалась приходская школа при церкви (эта церковь – ныне восстановленный храм Покрова). Папа уже с конца августа работал в семилетней школе в соседней деревне Митино. И Братцево, и Митино тогда относились к Красногорскому району Московской области. А совсем рядом начиналось Тушино и здания Тушинской трикотажной (а точнее, чулочной) фабрики. В поселке при фабрике была средняя школа, сейчас школа 821 Москвы, в которой, в конце концов, маме удалось устроиться на работу. Так что замечание в конце моей записи о том, что у мамы в школе все хорошо, относится к этой ее новой работе. Дорога в Братцево от университета занимала тогда довольно много времени, от двух до трех часов в одну сторону. Сначала я ехал автобусом до Киевского вокзала, потом на метро до станции Сокол, наконец, от Сокола на автобусе 88 по Волоколамскому шоссе до Трикотажной фабрики, откуда пешком еще километра полтора до Братцева. На частые поездки домой у меня не хватало времени. Поэтому мама, экономя мое время, часто приезжала ко мне в университет. Иногда я заказывал пропуск и она проходила ко мне в общежитие, но чаще у нас свидания были около клубного входа, она подъезжала, и мы гуляли с ней где-нибудь поблизости. Нередко я приглашал маму на какие-нибудь концерты в университете.

Также в моих записях упомянуты занятия с Дитером 1 1 Когда я писал эти строчки, я подумал, не найду ли я в интернете какие-нибудь сведения о Дитере. И оказалось, что в Германии в 2016 году вышла его автобиографическая книга «Abenteuer Podberesje» о его детстве в СССР и о судьбе его отца. Я узнал, что в конце 1946 года его отец, работавший тогда на авиастроительной фирме «Юнкерс» в Дессау, вместе с другими специалистами в области авиационной промышленности и ракетостроения был доставлен в СССР. Немцев-самолетостроителей (всего с семьями около 600 человек) собрали в поселке Подберезье, находящемся на территории нынешней Дубны, где был образован авиационный центр и конструкторские бюро. Дитеру тогда было 10 лет. В книге Дитер рассказывает об учебе на первом курсе мехмата и даже упоминает о наших с ним совместных занятиях. . Это был немец Дитер Шеллер, пришедший к нам в группу чуть позже начала учебного года. Он был сыном немецкого инженера, вывезенного вместе с другими специалистами из Германии сразу после войны в порядке репараций. Он работал и жил с семьей где-то не очень далеко от Москвы. Дитер неплохо говорил по-русски, но выглядел немного наивным и совсем беспомощным в советских реалиях. Школу он окончил в СССР, но к занятиям на мехмате он был не очень-то готов. Я сразу взял его под свое покровительство. Мне казалось естественным, что это моя обязанность, так сказать, интернациональный долг, помочь ему, а заодно и заняться его воспитанием. Но занятия с ним были и мне полезны. Чтобы ему что-то объяснить, мне самому приходилось находить время, чтобы более или менее регулярно вникать и разбираться в материале, который мы изучали.