Михаил Федоров - Герои Сирии. Символы российского мужества

– А по характеру Роман какой?

– Вы знаете, он упорный. Он решил: будет так, и он этого добьется. Я могу сказать, что никогда не задирался ни с кем. Ребята к нему относились с уважением. На кого-то наезжают, кото-то толкают, кого-то там дергают, а его никогда никто не беспокоил, и если где-то какие неурядицы, он мог все развести. Он мог сделать так, что все мирным путем разрешится. И к нему с уважением относились.

– Мальчишечьим.

– И девчонки на него с доверием поглядывали. Если над кем-то могли подсмеяться, подшутить, то нет – с ним все ровно, спокойно, тихо… А потом уже говорил, что хочет в военное летное училище. Я думала: в воронежское, а он говорит: нет… Он жил рядом. И с мальчишками они в футбол гоняли и до уроков, и после уроков, и во время физкультуры…

– Голову прочищали. Ведь задачки. Занятия…

– Конечно, они уставали. Не подавая вида, но уставали. Занимались в 10-м и 11-м по учебникам Колмогорова…

Я обрадовался тому, что ребята осваивали математику по учебнику академика Андрея Николаевича Колмогорова. Сам в 1969—1971-м учился в интернате, слушал его лекции.

Роман Филипов тоже получал уроки академика!

– У нас занятия проходили по-разному. Когда-то дети работали парами. Когда коллективно. Когда-то вообще круглый стол. Когда-то семинар. Дашь задач двадцать, и вот они решают. Причем задачи решаются по-разному. Одни одним путем, другие другим путем. И вот одна задача, спрашиваю: сколько решили? Вот, четверо подняли руки. К доске – разбираем, какое лучшее решение.

– Роман боялся стоять у доски?

– Нет. Он всегда чувствовал себя нормально. Уверенно. Если вдруг не получалось, застенчиво опускал голову. Спросишь: «Ром, ты что?» Он: «Да я вот тут что-то…» – «Погляди получше. Вот так не пойдет?» – «О, точно…»

– У этой доски? – показал на доску на стене.

– Да…

Я слушал и представлял белобрысого паренька, который то сидел за третьей партой в среднем ряду, то выходил к доске.

И спрашивал-спрашивал:

– А после окончания школы приходили?

– Дети очень отзывчивые, внимательные. Уже после того, как поступили, приходили в школу. И Ромка сам приходил. Помню, пришел в военной форме. Всех нас проведал, со всеми нами пообщался. И вот его сестра говорит: «Последний раз, когда он приезжал, они собирались переезжать в Воронеж (Роман должен был в 2018 году поступать в Военную академию в Воронеже), о всех учителях расспрашивал, о школе…» Благодарность всегда шла от него.

Мы говорили, пока наш разговор не прервался.

Инна Никитична собиралась на улицу: там готовили сквер под установку памятника Роману Филиппову.

Выйдя из школы, я свернул к скверику. Удивила пустота ранее заросшего деревьями и кустарником пространства.

Красили школьный забор. Сгружали с грузовика плитку. Мусоровоз собирал куски старого асфальта. Трамбовали дорожку и засыпанную щебенкой площадку.

Я понимал: здесь установят памятник.

И радовался: жизнь Романа Филипова продолжалась.

Мне удалось пообщаться с Сашей Бондаренко, с которым Рома учился в школе.

Саша Бондаренко рассказал:

– Я пришел в школу 85 в 6-м классе, их было три. В 6 «в» учился. Потом перешел в «б», и в «а». Жил в доме рядом с высоткой, где Рома, и с ним учился с 7-й по 11-й класс.

– Что за класс у вас был?

– Если 10-й и 11-й, то класс «а» математический, а «б» – русский язык и литература. Мы в «а» перешли с Романом. У нас уже цель определенная была. Я экзамен по математике сдавал, Рома тоже. Я, как и он, специалист по самолетам. Но он летчик, а я – инженер-конструктор. Окончил Воронежский технический университет, факультет самолетостроения. Работаю в Москве в Ильюшино – военно-транспортная авиация.

Друзей свела авиация.

Бондаренко:

– У меня была мечта летчиком стать, но она не осуществилась. По здоровью не прошел. А у Ромы все сложилось. Он не рассказывал, но готовился очень долго. И физически. Наверно, класса с 9-го начал бегать. Никому не рассказывал, куда он хочет. Я знал, что у него отец – военный летчик. Видимо, поэтому он и решил.

– Вы дружили?

– Я не скажу, что мы были лучшими друзьями, просто по характеру мы были близки. Не такие активные, а даже немного замкнутые. Каждый на своей волне. Может, целенаправленные несколько. Мы как-то по характеру вместе держались. Он спокойный, я – спокойный.

– Вместе сидели?

– Нет, отдельно. Через парту.

– Он на математике в среднем ряду на третьей, – вспомнил я разговор с Инной Никитичной Литвиновой.

– Я – на пятой.

– А какие интересы были у Ромы?

– В футбол. А так гуляли вместе. Дворы-то рядом. К нам Гриша Наливкин (одноклассник . – Авт. ) приходил. Ну, как обычно, пацаны выбегают, и в снежки… Ничего особенного.

– Мне учитель говорила, что Рома разруливал ситуации.

– Не то что разруливал. Мы в стороне как-то держались. Просто на него никогда никто не наезжал. Он всегда отпор давал. Он держался в стороне от этих всяких дел. Никогда не лез. Я не помню, чтобы он с кем-то на кулаках…

– Класс продвинутый.

– Сильный. У нас дополнительно математика, информатика. Дополнительно день выделяли. Тогда кто на права учился, кто на что. А наш класс – четыре часа математики и два часа – информатики дополнительно. Мы с Романом в учебу лезли, поэтому времени гулять не было.

– А девчонка у Ромы была?

– Я могу сказать: у него учеба на первом плане. Серьезный. Он в старших классах полностью ушел в учебу, у него ни до чего времени не было.

– Наверно, качался, ведь в военное училище…

– Я знаю, что он бегал. Он меня звал.

Я достал фотографию учителей.

– Вот Валентина Андреевна Сухарева, – показал на фото радостной учительницы в верхнем ряду крайнюю слева.

Саша:

– Учитель биологии. Хорошо знаю. Очень хорошая учительница, одна из немногих. Очень хорошо объясняла. Всегда веселая, улыбчивая.

– А если ученик проштрафился?

– Она к этому лояльно относилась.

– Нина Николаевна Остроухова. – Я показал на следующее фото в верхнем ряду.

– Учитель истории. Своеобразный человек, она жесткая такая. Часто не в настроении.

– Не повезло…

– Нет, она нормальная, как учитель. Объясняла, но она жесткий учитель. Строгая. Требовательная. Мы с Ромой не очень по истории блистали. В 9-м классе у нас историю преподавал директор.

Я смотрел на следующее фото – Константина Константиновича Борзунова.

– Это история как раз с дореволюционных времен до современных. Директор – закаленный коммунист. У него свои непоколебимые взгляды были.

– Это могло повлиять и на оценку.

– Кстати, да. Если начинал что-то свое, то… Все время про буржуев плохих говорил…

– А родителей в школу вызывали?

– Нет, только на родительские собрания ходили. А чтобы насчет нарушений – такого не было.