Константин Згуровский - Записки «ренегата»

Нельзя не вспомнить и «отца всех биологов» ДВГУ, декана биофака Альберта Федоровича Скрипченко. Несмотря на то что он был стойкий «лысенковец», его любили – он горой стоял за студентов, выбивая из преподавателей таких «непрофильных» специальностей, как научный коммунизм или исторический материализм, оценки. Это нужно было, чтобы нас не лишили стипендии и мы не голодали (ведь самым фирменным блюдом были у нас в общежитии макароны с терпугом в томатном соусе – банка терпуга на ведро макарон). Один наш однокурсник писал конспекты классиков марксизма, проставляя только названия и автора, а потом излагал ниже свои мысли по этому поводу. И ни разу не попался, поскольку преподаватели проверяли наличие конспектов достаточно формально (правда, такое проходило не всегда [26] Я слышал историю про курсанта высшей мореходки, который, сдавая диплом по двигательным установкам судов, написал «поскольку никто дипломных работ до конца никто не читает, предлагаю винты ледоколов делать деревянные», залетел и имел проблемы. ). За исключением отдельных одиозных личностей, они тоже понимали, что многое во «всесильном учении» не так. Преподаватель, читавший нам древнюю философию и диалектику, окончив читать свою последнюю лекцию, сказал: « Ну, все – наука философия на этом кончается, начинается ′′болтология′′ ». Что говорить, если докторская диссертация нашего тогдашнего ректора Умпелева называлась « История партийной организации орденоносного Дальзавода »? В общем, преподаватели делали вид, что им очень важно, чтобы мы знали, что Ленин писал в работе « Как нам реорганизовать Рабкрин? » или решения ХХIV съезда компартии, а мы делали вид, что знаем. Система двойных стандартов действовала вовсю. Например, преподаватель научного коммунизма рассказывал, как он плевался, когда коллеги из ГДР ознакомили его с образчиками порнографии, и как он гордо вышел из зала, а позднее был отстранен от преподавания за «аморалку». Уж и не знаю – что он там натворил! К счастью, кроме бесполезных знаний о «судьбоносных решениях» партийных съездов, мы получали много полезного благодаря присутствию многих крупных ученых – палеонтолога Краснова, ботаника и эволюциониста Красилова, генетика Воронцова, у которых нам посчастливилось учиться. Правда, лекции Николая Николаевича Воронцова были первой «парой» – утром, поэтому я их часто пропускал, теперь жалею об этом. Приоритеты в течение жизни меняются – я старался использовать принцип: «важное – вперед срочного», но это не всегда получается.

Жизнь вообще удивительная штука. Позже я узнал историю американских эмигрантов, сбежавших из США в Европу во времена маккартизма, а потом в СССР, которых здесь знали под фамилией Старосы. Филипп Старос (его историю изложил в довольно вольной интерпретации Даниил Гранин в своем романе « Бегство в Россию »), его жена Анна и дочь Кристина, именем которой Филипп назвал свою яхту, были яркими звездами на провинциальном небосклоне Владивостока. Вся их семья участвовала в съемках еженедельной программы на местном телевидении «Do you speak English?». Вели передачи обычно Кристина с ее мужем – Александром Лапицким, или с ее мамой (Филипп был слишком занят наукой), но были задействованы и дети. Например, дочь Кристины – Иванна, с участием которой связан забавный эпизод. Программы шли в прямом эфире, как ни странно, и каждая передача обычно посвящалась какой-то теме. В данном случае – как празднуется день рождения в США. Иванна по сценарию должна была говорить только по-английски, но когда ее мама внесла в студию испеченный по этому случаю торт, она, забывшись, басом произнесла: « Обожаю торты! ».

Не менее ярким человеком был наш преподаватель психологии Владислав Витольдович Милашевич. Благодаря всем им мучительное изучение английского языка для меня превратилось в удовольствие. В школе я учил французский язык, и английский был для меня «китайской грамотой». Владислав Витольдович на основе достижений недооцененных в мире школ психологов А.Н. Леонтьева и Л.С. Выготского и лингвиста Л.В. Щербы разработал экспресс-методику обучения переводу с английского языка. Ее суть – в понимании структуры языка, самого предложения по типу примера, приведенного тем же Щербой: « Глокая куздра будланула бокра и кудрячит бокренка ». То есть вы не знаете, что такое « куздра », тем более « глокая », но вы понимаете, что « кто-то что-то сделал с кем-то ». Остается только посмотреть в словаре – что же такое « куздра ?» и т. п. Поучившись десять дней по этой системе, причем сама система занимала только три дня, остальное – практические занятия, я, абсолютный ноль в английском языке (а Владислав Витольдович предпочитал именно таких учеников), начал читать и переводить тексты по биологии, детективы Агаты Кристи. Мне оставалось только лазить в словарь, так как запас словарный у меня был сами понимаете какой. Разговаривать я по-прежнему не мог. Когда наша университетская преподавательница английского (знаменитая госпожа Постникова) меня что-то спрашивала, я бледнел, потел, с трудом подбирая слова – ситуация, согласитесь, знакомая многим. При этом когда я ей говорил, что учил французский, а не английский в школе, она неизменно отвечала: «У нас, сэр, не ликбез, а университет, и извольте соответствовать!».

И тут, как я писал выше, мне опять повезло – я встретил семью Старосов, которые кроме программы на местном телевидении организовали клуб английского языка при Доме ученых во Владивостоке. Когда на вечере в Доме ученых их отец, Филипп, меня спросил: « Where is your dog ?», я стал пыхтеть, пытаясь сообразить – как построить сложную конструкцию, объясняющую, что у меня сейчас нет собаки, а она есть у моей мамы, и т. п. Он, увидев мое замешательство, сказал: « Не смущайся, take it easy … Скажи: « None of your business »! Главное – чтобы ты не боялся говорить… ». Вот так это началось, и через песни, стихи, шутки, т. е. через удовольствие, я стал быстро набирать темпы и сейчас не испытываю особых сложностей, путешествуя по всему миру. И всегда поминаю добрым словом моих учителей.

После моей последней сухопутной экспедиции на Камчатку и Курилы я решил, что пора мне повидать дальние страны, меня звала «Гринландия», страна, придуманная А.С. Грином. Названия его придуманных городов звучали для меня как музыка – Зурбаган, Лисс, Гель-Гью… Мой первый рейс – еще студентом – в 1974 году, однако, был недалеко – по Японскому морю на борту рыболовного сейнера «Атна», переделанного в НИС [27] А были еще НПС – научно-поисковые суда, которые вели так называемые рыбохозяйственные исследования, т. е., грубо говоря, изучающие рыбные ресурсы, о них речь ниже. – научно-исследовательское судно. Возглавляли экспедицию гидробиолог В. Лукин, врач (у него в дипломе написано было «ликарь», что на украинском языке значит «врач»), ставший позднее гидробиологом, и будущий декан биологического факультета ДВГУ В. Кудряшов. Нам они казались мастодонтами, хотя им было лет по 35–40. Эти здоровенные мужики легко управлялись с членами экипажа, научной и водолазной группами, в последней из которых было тоже немало крепких парней. Один из них, задиристый, по кличке «Геша-крокодил», дружил с радистом, пузатым, как бочонок, двухметровым радистом, и они часто задирали боцмана, молодого худощавого чеченца, дразня его «чижиком». Знали бы они, во что это выльется! В портовом магазине, куда мы зашли с ними, нам встретились группа здоровенных матросов с соседнего транспортника с обезьянкой на плече одного из этих здоровяков. Не помню, из-за чего разгорелся конфликт, но в этот раз все кончилось без мордобоя. Но это был « ещё не вечер »!