Анатолий Суконщиков - Лихие девяностые в Шексне

– Редуктора все холодные. Они бы ведь тоже грелись.

Я сунулся со своим мнением, что клинить может только из-за муфты. Но она пока работает.

– Тут возник Ноженко и дотронулся одной рукой до Курочкина, а другой до меня:

– Помогите снять валик гидравликам, – и показал на поодаль работающих у пресса.

Мы подсобили снять деталь со станины весом в двести килограммов.

В это время электрик собрал схему на шлифмашину, а оператор ее запустил. Через неё пошла древесно-стружечная плита. Никакого клинения не наблюдалось.

– Клинит у Александра Васильевича в голове, – возмущенно говорит Курочкин. А Игорь Соколов его успокаивает:

– Да, брось ты переживать! Это ему перед начальством надо выглядеть знающим и работящим. А на самом деле он – кабинетный работник. Был-то директором комбината хлебопродуктов.

– Точно, – поддержал Курочкин. Не один раз было ему сказано, де, доставайте насос, а то встанем. Вот и приехали! Он тоже угрюмым стал. Раньше-то вторая линия горя не знала. А сейчас ее бросает как корабль – от берега к берегу.

Вечер. Пришёл с работы. Дети гуляют. Мы с женой собрались ужинать. У нас двухкомнатная квартира на пятом этаже. Дали от завода ДВП, можно сказать – супруге. Меня не учитывали. Сошка маленькая – слесарь четвертого разряда. По закону вроде бы положена трехкомнатная, так как дети разнополые. Да мой «вес» подвел. Правда, после маленькой комнаты общежития, мы и этому были рады. Ведь я стоял в очереди на жилье в поселковом совете не менее пяти лет. И еще простоял бы, наверное, лет двадцать. Поэтому новоселью радовались.

Квартира жены. Она работает экономистом в цехе щепы. От меня же потребовали расписку, что согласен проживать с ней на данной жилплощади. Расписку эту, тотчас прикрепили к другим важным бумагам.

Супруга собирает на стол и мимоходом говорит:

– Мира (главный экономист завода ДВП) сегодня сказала про Ноженко, мол, хорошо, что на заводе хоть один лидер есть, за которым коллектив идет. А я ей ответила: «Знаете, Мира Николаевна, идет за ним пока вы деньги цеху ДСП валите, а вот не будете валить, так и коллектив отвернется. Вот смотрите. Вы им даете все. И зарплату хорошую и доход вон какой высокий. В ущерб другим цехам. А у нас в «щепе» что?

– А что у вас? Вы тоже доход могли получить, да бумаги Мирау подали без подписи. Я ей, мол, не надо так говорить, Мира Николаевна! Вы же прекрасно знаете, что все у нас было подготовлено и Мирау читал всю нашу документацию, но вы же сами с ним сделали так, как вы этого и хотели. Так она и губы поджала.

Я поддержал начатый разговор:

– Не знаю выполнил ли план наш цех? Будет ли зарплата?

– Зарплата пока начисляется, – ответила жена. Она вращается среди основных конторских работников и знает расклад. Сейчас вот получим вторую половину доплаты. В марте, возможно, дадут тринадцатую. А в апреле – капиталка – тоже деньги будут. А с мая – большой вопрос…

Помолчали. Жена перевела разговор на другую тему:

– Я еду домой. Игорь Соколов садится в автобус. Я поздоровалась, а он нет.

– Наверное, не узнал. Или своими мыслями был занят. В кино брал билеты. У него сегодня романтическое свидание.

– А был один…

– К нему, к Дому культуры подруга приедет.

– А как дела у них, у «молодых»?

– Слышал, что муж его «невесты» опять к ней возвращается.

– А Катька-то Соколова, наверное, к своему Игорю переберется?

Я смеюсь:

– У них идиллия. Поменялись женами на время. Но, на время ли? Не знаю. Игорь-то своей сказал: «Не пущу». Он второй месяц не выпивает. Вчера у Андрюхи Ворошнина рождение сына обмывали, так он не остался, ушел.

Вот видишь? Он ушел, а ты нет.

– Да как-то неудобно. Да я стопку всего…

…После ужина замеряем площадь кухни и коридора. Пятнадцать квадратных метров. Жене пообещали достать линолеум.

Одиннадцать ночи. На улице ветер. Стучит железо на крыше и снаружи на подоконниках. Слегка отдувает занавески. Ветер проходит сквозь окна и даже сквозь кирпичную кладку.

На подоконнике у нас банки с рассадой: перцы, помидоры и крупная южная ягода. Проклюнулись два семечка арбуза и два перца.

Ем яблоко и ложусь спать.

Проснулся всех раньше, Где-то по радио звучит гимн. Понежился ещё и окончательно встал в шесть сорок пять. Сегодня первое марта. Начало весны. На улице тихо, только слышно как где-то за окном щелкает клювом галка: «ростится» как курица перед кладкой яиц.

Жена забрякала на кухне посудой. Завилась. Встали Юля и Саша. Допили кофе.

Иду на работу. На улице слякоть. Падает мохнатый снег. Ветер южный. Настроение бодрое. Захожу в цех не центральными, а боковыми воротами. Тут ближе. На табло второй линии горит цифра сорок восемь. Столько запрессовок сделали ночью.

Игорь Соколов спускается по лестнице из будки операторов. Значит уже узнал о состоянии линии и неполадках. Мне можно не заходить. Шагаю прямо в слесарку. Там Юра Петруничев. Ворчит:

– Поздно чего-то…

Начинаю переодеваться.

– Восьми ещё нет…

Заходит Игорь, а следом Сергей Лукин.

– Поди-ка и не спал? – сощурив глаза и, хитро улыбаясь, подшучивает Юра над Игорем.

– Да, после такого фильма разве уснешь? – подхватываю я шутливый тон Юры.

– Первого эротического, – вторит Лукин.

– Первого советского эротического, – пытаюсь уточнить я.

– Чушь, говно, а не кино, – говорит Игорь.

– Точно, подтверждает Ворошнин. Они с Курочкиным как раз зашли в слесарку. – Бабу показали, как доска и посмотреть не на что. Горбоносая. Половина зала тут ушла.

– Ты-то, поди во все глаза смотрел, – говорит, переодеваясь, Игорю Курочкин. – Один был?

– С ней.

– А «друг» твой тебе не навешал?

– Он в аварию попал.

– Ишь до чего довел ты мужика, – зудит бригадир. Природного таланта, умения подмечать тонкости характера партнера и подшучивать над ними у него не отнять. – Жив?

– Машину помял, да лицо пооскоблил.

– Женщины наше счастье и беда…

– Хватит болтать, – вмешивается в разговор Юра Петруничев. – Выходим на линию…

И Курочкин тотчас приступает к своим обязанностям.

– Как линии на профилактику встанут, – инструктирует он, – надо срезать и поставить другую звездочку на второй, а на поперечном рольганге первой линии снять цепь и звездочку. Придут из конструкторского бюро, снимут размеры и отдадут заказ в РМЦ.

– А зачем снимать? – возражает Юра. – Подшипник двести десятый. И зачем снимать?

Но у бригадира свои резоны.

– Нет, надо снять. – Стоит он на своем. – Пусть все полностью замеряют. Зато, если ошибутся, то к нам не будет никаких претензий.

– Ты начальник, – парирует Юра, – тебе с горки видней!

Я уже на линии. Почему-то хорошее настроение и хочется работать. Без приказа долил масло в гидростанции второго «кармана», Заменил цангу на масляной трубке – устранил течь.