Анатолий Суконщиков - Лихие девяностые в Шексне

Когда вторая линия остановилась на чистку, начали срезать звездочку. Возились долго. Срезал сварщик Андронов. Ступица у звездочки широкая и та не хотела поддаваться. А когда срезали ее и зачистили посадочное место, оказалось, что новая звездочка не подходит. Её надо растачивать. Юра снял размеры и Курочкин побежал в РМЦ.

Спустя час принесли из РМЦ звездочку, но оказался у ней меньшего размера шпоночный паз. Пришлось готовить мне другую шпонку. Провозились почти до обеда.

Вчера Толя Курочкин был на заседании СТК и стал делиться впечатлениями:

– Выступал механик подсобного хозяйства. Приятно его было послушать. Нет, – говорит, – того-то и того-то. Не поставили вовремя снабженцы. Ну и представили им штрафные санкции. Считаю, что правильно сделали. А за что им деньги платим? Зачем их держим. – А у нас —то у самих? – спрашивает бригадир, и сам отвечает: – Сколько времени нет питательных валиков, насосов? И Хоть бы к кому предъявили санкции. Снимают с завода пятьдесят четыре тысячи за экологию – разлили солярку. Какое наказание понесли главный инженер и начальники цехов? С них-то сколько «деревянных» сняли? Ничего! Так, что им не жить? Наклали в штаны, а вытряхивать некому. Премию, так небось от себя не отпихнут…

После обеда начальник первой линии Боровиков принес для шлифмашины новый гидравлический насос. Взамен текущего. Покидая слесарку упредил: «Насос новый, под пломбой!»

Появился Ноженко – в норковой шапке, в коричневой кожаной куртке. Глубокая на лбу морщина. Посмотрел на принесенный насос.

– Сейчас на чистку остановятся и мы поставим быстренько, – перехватив взгляд начальника цеха, объявил бригадир. А когда тот вышел, добавил:

– Ишь наше начальство начало бить копытом. Вы сознаете, – говорят, – на вас какая легла ответственность?!! Она, японский городовой легла, а мы должны бегать, выпрыгивать из штанов. Ничего эта перестановка не даст…

Поставили. Включили. Пшик! Даже одного раза не провернул.

– Вот и под пломбой… – съязвил старшой. – Да разве нам чего хорошего дадут?

Пришлось тащить старый насос и возвращать на место. Все время рядом был Ноженко. Его присутствие нам было не приятно, но что поделаешь – контроль.

Линия поехала. А мы – в слесарку.

Сергей Лукин не слова не говоря занялся проверкой головки малой гидростанции, которую я собирал и опробовал накануне. Еще утром проверил, – ходила хорошо, не грелась. – А тут, смотрю – Лукин разбирает ее.

Вывод – мне не доверяет. Думаю, может, наворотил чего по неопытности?

– Подшипник полетел?

– Да! Полетел, – цедит Лукин.

Раскрутил, раскидал всю «головку» – подшипник нормальный. Как стоял, так и стоит после многочасовой работы.

– Что, Сергей Павлович, – лыбится Курочкин – Вроде бы целый?

– Да он же и не грелся, – поясняю я, понимая, что Лукин просто ищет зацепку, чтобы показать свое превосходство. Но для смягчения ситуации не выхожу из миролюбия:

– Может посадочное место разбило?

Пошатали. Нет. Все хорошо.

– Есть качка в подшипнике, – гнет свою линию Сергей. Заставить его изменить своим правилам бывало делом практически безнадежным. Лукин – мужик себе на уме.

Защищаюсь:

– Смазать еще надо его, раз разобрали.

Набили смазки – циатима.

Сергей стоял, стоял, думал, думал и говорит:

– Навернется он.

– И все не вечно, – улыбаюсь, – До капиталки он проходит, а то и дольше. Тем боле, что прилично положили смазки.

– Закрывай, Сергей Павлович, – говорит бригадир – . И ставь «головку» на место.

Мы втроем – я, Игорь и Ворошнин, натягиваем ремни на шкивы вентилятора обрезного станка.

Мимо нас профланировал инженер по технике безопасности. Выглядел этот человек вполне солидно – высокий, тощий с рыжими усами. Голову держит прямо, нос вздернут вверх. Весь вид его показывал – я знаю себе цену.

– От безделия решил по цеху прогуляться, – говорит Андрюха, закручивая болт натяжника и добавляет – Как это целый день выходить с папочкой, ничего не делая?

– А он привык, – роняет Игорь. – Деньги же платят.

– У каждого своя работа, – говорю я, собирая ключи.

В слесарке видим на зеркале листок – листовку. Она прикрывает портрет Брежнева. Его на стену прикрепил Андрюха. Листовка появилась в наше отсутствие. На ней фотография и крупным шрифтом напечатано, что инженер завода по снабжению Маймистов Николай Васильевич кандидат в областной Совет депутатов. И призыв за него голосовать.

Курочкин снял листок с зеркала и стал с издевкой читать:

– Тысяча девятьсот сорок шестого года рождения.. Ага, – говорит Курочкин. – Он сокольский, – и кивает Игорю и Юре, – ваш земляк. И пытается выбросить листок в урну.

– Оставь, – просит Юра. – Листок чистый. Пригодится к покеру.

Вечер. Ужинаем.

– Представляешь, – разливая суп по тарелкам, – говорит жена. – Сегодня оказалось, что цеха ДВП и ДСП выполнили месячный план по выпуску плиты. А наш цех по подаче щепы по бумагам не выполнил. Спрашивается: из чего же они её делали? Из воздуха? Я показываю бумаги Семенову, он за начальника цеха на время отпуска Кухты. Мол, что за безобразие? Если ты не пойдешь ругаться к Киселеву, то я одна пойду.

– Приходим. Он говорит:

– Я тоже удивился. Как так получается? И думаю придете или нет?

– На завтра он наметил совместное разбирательство. Я решила: «хватит прощать». Матанова, главный технолог цеха ДСП звонит мне после обеда. Такая ласковая: «Вот, мол, Валерий Михайлович позвонил… Я тоже удивилась!» А чему удивилась? Сами же с Ноженко сказали, что не кубометра больше не подпишут. И каждый месяц так. То чек, то данные по щепе не подписывают. Волынят. Пора их к ответу привлекать. Я так и сказала Киселеву. Он сейчас за директора завода.

– Значит план-то наш цех выполнил? – спрашиваю я у жены, зная, что и она заинтересована в этом. Не выполнение плана отразится на моей зарплате и на семейном бюджете.

– Да, выполнили, – говорит она. – Семнадцать тысяч двести восемьдесят кубометров плиты дали.

В восьмом часу вечера пришел телемастер. Я был на кухне, а жена с соседкой Леной сидели в зале на диване. Услыхали звонок. Жена крикнула: «Открыто, заходите». Думали дети идут от соседей. Но никто не вошел.

– Видно, кто-то незнакомый.

Отворила.

– Я телемастер. Давно у вас не был. Может и забыли?

– Нет, – женщины в один голос. – Только что вспоминали. Плохо без телевизора.

Мастер был две с половиной недели назад. Тогда он вынул блок, который требовалось отремонтировать и вот только принес его.

– Нет запчастей, – поясняет. – А которые есть – не качественные. Всё идет на космос и военную промышленность. У меня сестра в Талине. Работает на радиозаводе. Так там все лучшее отбирают военным, а бракованные детали в продажу. А вот в Японии, например, брака вообще нет. У нас распределение делится на подгруппы – А, Б, С, то есть – первый, второй, третий сорт. А у них – для какого изделия предназначена деталь, для того и собрана микросхема. И если есть отклонение в ее изготовлении, то деталь – на переплавку. Там как принимают на работу? Подходит гражданин. Его берут, но заключают с ним договор, чтобы за год дал десять рацпредложений. Если условия договора не выполнил, то его под зад мешалкой. У ворот – очередь. Зато японцы изделиями завалили свой рынок и американцы от них уже стонут. Для японского телевизора – гарантийный срок работы – двадцать, двадцать пять лет уже мал. Они замахиваются на пятьдесят. Купил и одного телевизора на всю жизнь хватит. А наш рассчитан на пять лет службы. Гарантийный срок – один год, а на кинескоп – два. Ну, куда это годится? Это сейчас начали бюрократию расшевеливать. А то, ведь на прием к первому секретарю партии не попасть. Все кругом —милиция, охрана. А им все блага идут – и дачи и санатории, и особое питание. Так зачем им перестраиваться? Вот они и вставляют палки в колеса Михаилу Горбачеву. Сейчас нет ничего у простого люда, а с высокой трибуны уже сказали: «Затяните рубашку потуже, будет еще хуже».