Николай Попов - Гирей – моё детство

– Макай и жуй! – в это время в комнату вошла добрейшая бабушка Вера, с которой мы не раз пасли коров, и дед воскликнул: – Вот, моя ведьма пришла!.. Молока принесла!

Не знаю, какое чувство захлестнуло меня… бросился к бабушке Вере, обнял её и расплавился в слёзы и рыдания… И страх пропал – настоящей «ведьмы» нет… Почему?.. Почему взрослые обманывают нас?

Витя Полянкин неожиданно появляется на пороге тёщиной хаты…

– Тю, чёй‑то?

– А налей‑ка мне, Анастасия Романовна, граммов этак сто самогоночки… абрикосовой…

– А ху‑ху не хо‑хо?

– …Даю червонец.

– Тогда налью, – Витя аппетитно выпивает.

– Огурчик дать?

– И сальцо неси… и за два червонца наполняй стакан, – с настроением выпивает и закусывает. – Давайте, выпьем вместе по стакану – три червонца кладу, – преодолевая опьянение, Витя настойчиво выпивает стакан после тёщи, – а теперь… анальгетик принят, хочу врезать тебе в глаз или куда попаду…

– За что?..

– За Зойку…

– Кто такая?

– Жена моя…

– Но её Катериной зовут!..

– Не‑ет! ЗОЯ – змея особо ядовитая… Не ссы в кулёк… четыре червонца даю…

– Деньги вперед!

Хрястнул Витя тёще в глаз, застучала она костяшками по полу, как высыпанные доминушки по столу.

– А меня труба зовет, – на выходе натыкается на жену.

– Отдал матери пенсию?

– Отдал… поддал… и дал в глаз…

– Вижу, нажралась, скотина!

– Прочь с дороги, пошёл долги раздавать…

– Куда ещё?

– На горшок, быстро не жди!

Услышав стон матери, Катька вбегает в хату и видит: мать опёрлась на стол с багровым левым глазом.

– У‑у, змеюка, приползла…

– Да чё вы такое говорите, мама?!

– Такого мужика искусала…

– Это кто мужик, Витька?.. Тюфяк и урод…

– Он мужик! А ты – сука драная.

– Жизнь выворачиваю наизнанку, чтобы убежать, вырваться из объятий глупости, лжи и насилия, – изливался Лёха, теребя газету. Красивая ложь в этой двухкопеечной «Правде»! Требовательной глупости в призывах и лозунгах партии и её ЦК по самую макушку – захлебнуться можно народу. Кто выполнять будет? Двухметровый дядя Федя Хромой из костылей ходули сделает?.. «Тупому» народу «умные» подсказки делают, чтоб он не умер с голоду. Частички глупости прячутся за лозунгами людей, указывающих с серьёзным видом «направление к цели» и высокомерно тычущих пальцем в местонахождение цели. Главная глупость в том, что страной управляет всеми слышанная, но никем не видимая «партия», а конкретные люди выполняют её «волю», пряча в ней свою ответственность. «Диктатура пролетариата» карает не тех… Она не видит работающих на себя, обходящих законы и умеющих красиво убеждать, что трудятся «на благо общества». Но хорошо видит тех, кто работает на себя, творит жизнь многим – «коллективный разум» такое коробит, – дух индивидуализма действует, как ладан на сатану. Вот почему большевики не жалуют великих русских меценатов. Сдай они что‑нибудь в партийный «общак» – можно было бы отметить, как Савву Морозова. Не вижу счастливыми тех, кто борется с выдуманными препятствиями – это спешка, недогляд и неучёт последствий. Мои препятствия во мне – моё незнание, моё неумение, мои недостатки, и с ними – моя единственная борьба… преодолев которые, не найдёшь внешних препятствий.

– Лёха, ну, ты даёшь, будто мозги у «коллективного разума» вскрывал… Ты не прав, Лёха! «Партия – наш рулевой», а ты его опускаешь в речку‑вонючку… народу «хочется ласковой песни и хорошей большой любви» к вождю… если быть честным, новый вождь не ровня Сталину, но любовь зла, полюбишь и козла, а тем более – поросёнка.

Мне всегда виделось, что гирейцы умеют выдумывать изощрённо и выразительно.

Илларион Чубук, а для нас, пацанов, дядя Ларя, в тяжёлые для самогонщиков времена (участковый милиционер по директиве сверху пронюхивал подозрительные дворы) придумал устройство для создания кальвадоса.

У него был роскошный яблоневый сад, в котором ставляли две дубовые 120‑литровые кадушки. Собирали падалицу и заполняли две трети кадушки… Дальнейший технологический процесс: на две трети заливается вода, засыпаются ведро сахара и три горсти куриного помёта – «лучших в мире дрожжей», перемешивается и… брожение пошло.

В продаже дрожжей нет и не предвидится. Ведётся активная борьба с самогоноварением?.. Щас!..

Тётя Мотя приходила перенимать опыт, морщилась и кривилась, но согласилась – помёт всегда под рукой: цыпочки регулярно облегчаются.

Участковый, унюхав бражный запах, устроил обыск во дворе Чубука… но самогонного аппарата не нашёл.

– А на кой хрен ты забраживаешь яблоки?.. Воздух портишь…

– Для бекона…

– Чё за хрень?

– Неделю свинью кормлю комбикормами – сало наращиваю, неделю – мочёными яблоками и по двору гоняю – слой мяса образовывается…

– Ну, хохлы, чё с салом не надумают…

А ларчик просто открывался: в титан, обогревающий сарай с живностью в зимний период, дядя Ларя врезал дополнительный трубопровод, который протянул в слесарно‑столярную мастерскую с выходом в шкаф для инструментов.

В нужный момент, когда в кадушке через 7‑8 дней брожение прекращалось, сливалась и отжималась брага и выливалась в водный отсек титана. В топку закладывались и поджигались дрова… Здесь начинало кипеть, а в шкафу в трехлитровую банку капало и лилось.

В качестве информации к размышлению: в те времена в магазинах Гирея водку не продавали – просто её никто не покупал…

Элементарная арифметика: 0,5 литров самогонки стоили 1 рубль, можно, если очень захотеть, приобрести ту же 0,5 чистого медицинского спирта за 4 рэ, из которого можно сделать две бутылки водки, а водка стоила 2,67… Да! Гирей не пополнял бюджет страны прибылью от водки.

Ну а дядя Ларя после промывки агрегата совершал вторую перегонку, доведя градус спиртов в напитке под названием «Кальвадос» до 60… И назначалась дегустация. Главным дегустатором приглашался дядя Федя Хромой.

Он присаживался на скамейку с края стола, справа рядом приспосабливал костыль и на него укладывал свою короткую ногу.

В стограммовую стопочку наливался «Кальвадос Чубука», от которого несло вонью, превышающей амбре свинарника.

Морщась, дядя Федя вертел носом в поиске беcсмрадного пространства… нашёл за левым плечом… набрал воздуху… затаил дыхание… с открытым ртом запрокинул голову и вылил содержимое стопки прямо в пищевод, минуя вкусовые рецепторы языка и нёба… выдохнул: «Х‑х‑х‑у‑у‑…», воспроизводя кулаком по груди заячью дробь…

В мгновение ока дядя Ларя подсовывает небольшой солёный огурчик, который в секунды, как пропущенный через мясорубку, исчезает во рту и проглатывается одним движением.