Юрий Бевзюк - Cтарания аутсайдера на 9-м десятке – довести до людства свои писания

…я был в туристах «генералом», но с ними лет 45, уж как порвал…

…В мае 68-го, поход инструкторский от крайсовпрофа, с вечера 28 апреля, утром только диплом в на истправфаке универа защитя, будучи давно, с 61-го, «генералом» от пешеходного туризма (одним из двух будучи обладателей высшего, присвоенного Москвой «по факту», инструктора-методиста звания, – второй был лишь практиком, – а я еще и опытным организатором (а декабре 68-го меня председателем краевой спортивного ориентирования федерации на конференции уже выбирали вместо Китаева (второе, стало быть, за полгода «генеральство») – но, конечно, отказался: я тогда уже вознамерился из «цивилизации драть», в помполиты на суда подался, дабы деньжат подсобрать, – но Мальков Николай Иванович затащил меня на полтора года в партком Мортранспорта, – что гораздо больше третьегоуниверситета для меня значило; Мельника Валентина вместо себя рекомендовал председателем, заместителем меня таки избрали; Мельника с нами нет уже одиннадцать лет, – а он был младше меня `на год; как за полгода мне удалось пройти в федерации путь от новичка до председателя уже там и сям касаньями и прозой и стихами описал) … Но выбился из последовательности я в изложении своей причудливой биографии; итак, тот поход, второй судьбоносный, инструкторский, – в результате которого …через 37 почти лет я поэтом, на 66-ой зиме-то!, – поэтом стал, – описан в книгах неодногратно Коле Василенко был тогда обязан: он меня выручал …и вот пришлось его отваживать…

…Коля несчастный, ни слова не говоря, назад к машине брата поковылял, брат с женой, как говорится, «раскрыв рот» стояли, я нагрузив на нарты два мешка с хребтами горбуши и кеты собаке, – в сопку свою потащил тяжелые нарты… Если бы я был хоть в малейшей степени был подвержен мистике, то мог бы посчитать, что именно за тот неизбежный отказ в конце декабря страшным пожаром был наказан, – уничтожившим третью библиотеку из тех, что в жизни собирал, притом обширную самую, главную (но все же самые необходимые книги внизу остались… и свои экзерсисы в истории могу-таки продолжать… …Кроме полного отсутствия общности и абсолютной для какого-либо сотрудничества с теперешним мною полнейшей непригодности, – с Колей была связана еще специфическая неприятная эмоция, – всё из того же рокового для слишком многих 1968-го… Друг попросил меня летом, Валентин Рябцов (потом ученый муж, по политэкономии кандидат наук, с 1935-го, проректором таможенной академии ушел на пенсию, – и преподает в Рыбке поднесь! —, 78-й ему), – спутника верного попросил порекомендовать на женьшень… Так он потом долго при всякой встрече «отплевывался»: – Ну и спутничка ты мне порекомендовал! Чуть ляжем в палатке – сразу в храп! А мне ж, ты знаешь, хоть с полчаса надо о том о сем погуторить… Ну, я ему все-таки днями пытался всякую проблематику «толкать» – так в агрессию вламывается: ты де чего «раскалываешь» меня. (Эта перед другом вина с того времени за мной тянется: ему-то спутник был нужен не грузы, как мне в том… воистину судьбоносном походе… таскать – он и сам был силен в 33 года тогда достаточно! – именно разговаривать (и, меньше, конечно, для безопасности) … Но со стороны ментальной я тогда совсем не знал Николая… В походе том, где я семинар инструкторов краевой через Облачную по Ванчину тащил для таежной практики, – как один из двух-трех тогда в крае, имеющих инструктора-методиста звание; в том походе впервые я проблемы имел из-за инструктора крайсофпрофа по самодеятельному туризму (как и я сам в 61-62-м, – но у меня еще с 56-го, после 9-го класса, был уже 2-й спортразряд, – и право руководить трехнедельными походами предпоследней категории сложности), Пономарева Жени, блондина рыхлого, облысевшего в тридцать лет, склонного к полноте и выпивке, – он год тот семинар вел, – то есть «преподов» подыскивал и так далее, имел в нем тесную компашку человек пять (больше тридцати был весь семинар) тоже с подобными наклонностями, – тогда впервые в туризм поперло «быдло»; еле из-за них в срок протащил тот семинар по Ванчину… Женя Пономарев умер от разрыва сердца, где-то около еще сорока, – а 29 мая 68-го ему было года 23, он упросил меня позволить ему и его дружкам пяти другим маршрутом на Облачную пойти… Я не соглашался сначала, не имел права отряд разбивать, – но Женя, как и все поколение новое, еще и настырностью отличался; кое-какой опыт таежных хождений имел все же, – да и год с тем семинаром инструкторов как-никак занимался: рискнул, дал я ему поориентироваться шанс, проявить самостоятельность… Договорились, через Облачную пройдя, через весь ее массив, встретиться на северном берегу Ванчина (теперь Милоградовки) … Сначала вершина Облачной была видна – 12 кэмэ от метеостанции, – но совсем закрылась часа через два… Мне удалось в тот раз, при полном отсутствии видимости, – и по-прежнему только по километровой безрельефной схеме, исключительно точно выйти в сплошном тумане выйти часа за четыре прямо на вершину (обычно выходишь севернее на хребет, по которому еще с километр идти). У пяти арсеньевцев-авиастроителей, к семинару на майские праздники присоединившихся, был спирт, по полста грамм мы выпили, – и разошлись: мы на юг, к Ванчину по колено в снегу пошли, – они, тоже по снегу, назад в Березняки, затем, – чтобы успеть на работу к мая третьему числу, – через верховья Чугуевской долины рысью… Эти арсеньевцы к семинару присоединились, чтобы Высшую точку Приморья со мной посетить, – из-за них, дабы они на работу на авиазавод к третьему мая явились, я весь отряд и торопил: пообещал – выполни… Переход от дороги, куда нас ночь вез автобус, километров до Березняков за пятьдесят, на два дня планировался… Но арсеньевцы не успевали – и я весь отряд с тяжелыми – на десять дней продуктов – рюкзаками, гнал, выполняя обещание (хорошие были арсеньевцы ребята): прошли в один день – то расстояние, и к вечеру уже были у вздувшейся, поднявшейся нам по грудь, быстро несущейся, с водой со снежников только, Ян-муть-хоузы холоднющей Так называлась тогда в самых верховьях, в пятидесяти километрах от истока, Уссури, – истекающая меж массивами гор Облачной и чуть уступающей по высоте на восток от нее Снежной. Обе они были в конце апреля в полуметровом снегу, – а лед под мхом там не тает все лето: на Сихотэ-Алине на километровой высоте где нет воды – везде лед… Стало быть, вода в Ян-муть-хоузе была всего градусами двумя-тремя выше нуля… Я сам устал, как никогда ни до, ни после. Утром 28 апреля я защитил на истфаке ДВГУ серьезную дипломную работу «Экономическая политика США в Индии после 2-й Мировой войны»; самым напряженным в жизни был для меня 68 год, – разве только 58-й, десятилетием назад (тогда, в январе, 18-ти лет, поступив в Высшее мореходное (ВВИМУ) на судомеханический, к лету закончил первый курс, – не посетив ни единой лекции, притом работая без скидок слесарем-дизелистом на ремонте подводных лодок, – притом еще маялся хронической ангиной (тонзилитом), – от коего, уже на работе в райкоме комсомола, куда был командирован в мае, – избавился в начале лета операцией (а с августа была уже упомянутая народно-дружинная страда) … Сходив со школьниками на январские каникулы (в 68-м) в тяжелый лыжный поход на шкотовское плато, я твердо решил к лету закончить остающиеся курсы в универе пятый и шестой, написать и защитить дипломную, – и что-то предпринимать в жизни дальше, – дабы в осточертевшем городе не ошиваться