Елена Майорова - Любовь и страсть Сухово-Кобылина. Трагедия великого драматурга

Когда весной 1846 года Огарев вернулся в Россию после окончательного разрыва с женой, его Прекрасная Дама была уже помолвлена с другим. «Директор совести», как звали Ника друзья, не решился препятствовать девушке устроить свою жизнь.

В день рождения Александра Васильевича, 17 сентября 1848 года (Мария Ивановна, боготворившая сына, считала этот день самым счастливым не только для него, но и для всей семьи), Евдокия Васильевна Сухово-Кобылина и Михаил Федорович Петрово-Соловово обвенчались. Душенька ни разу в жизни об этом не пожалела. Вскоре после свадьбы они уехали в Петербург, позже с ними стала жить и младшая сестра Софья Васильевна, поступившая в Академию художеств. Это был уникальный случай: барышня стала учиться в академии. Но Софья Васильевна обладала такими художественными дарованиями, что ее поступление единодушно одобрили авторитеты кисти и холста.

Молодой богатый холостяк, Александр пользовался неизменным успехом у женщин – свидетельство тому многочисленные письма, сохранившиеся в уголовном деле: «Клянусь тебе, нежный и дорогой друг, я твоя навеки. Никакая сила, никакая власть не вырвет из моего сердца любви, которую я посвятила тебе. Никакое сердце не будет биться на моем, ничьи губы не сотрут следов твоих поцелуев, никто не получит тех поцелуев, которые назначены тебе одному». Другая возлюбленная умоляла: «Я спрашиваю вас, любите ли вы другую? Ради Бога, не заставляйте страдать женщину и напишите ей в немногих строках, может ли она, обожая вас, надеяться на ваше расположение?»

Так что позже он со знанием дела писал о победах своего героя Кречинского: «…женский пол – опять то же… Какое количество у него их перебывало, так этого и вообразить не можно! По вкусу он им пришелся, что ли, только просто отбою нет. Это письма, записки, цыдулии всякие, а там и лично. И такая идет каша: и просят-то, и любят-то, и ревнуют, и злобствуют («Свадьба Кречинского», 2, 1).

Но для него эти связи оставались мимолетными: он был глубоко и нежно предан лишь Луизе. Хотя где-то далеко маячила мысль, что «истинное счастие – это найти благовоспитанную девочку и разделить с ней все» («Свадьба Кречинского», 1, 9).

По словам графини Елизаветы Салиас, сестры Сухово-Кобылина, «он устроил себе жизнь по своему вкусу. Мадемуазель Симон более, чем когда-либо, принадлежит ему. Он обедает со своей возлюбленной, он счастлив на свой лад, и она тоже несомненно счастлива».

Действительно, жизнь Луизы была приятной, удобной – можно сказать, счастливой. Шкафы у нее ломились от шикарных дорогих нарядов, ее драгоценностям могла позавидовать любая светская дама, она завела четырех прелестных комнатных собачек, самая любимая – мопс по кличке Дуду; ее стол отличала изысканность, прислуга бросалась угодить… Француженка понимала, что ее императору должно быть удобно и приятно в ее доме, поэтому приложила множество усилий для обустройства этого «приюта любви». Она много заботилась о своем теле, красивых светлых волосах, модной одежде, подчеркивающей ее привлекательность. Возлюбленный неизменно возвращается к ней после всех своих эскапад, еще более влюбленный. Но в обществе с ним она не могла появляться. Вероятно, такое положение ее не тяготило: это современная женщина непременно возмутилась бы, а в то время сословные границы обозначались очень четко, и мало кто дерзал их переступать.

Расставаясь даже ненадолго, любовники обменивались записочками. У них сложился своеобразный тайный язык общения. Александр прибегал к эвфемизмам и иносказаниям, когда приглашал Луизу приехать к нему «пить чай» или обещал «пронзить кастильским кинжалом». Позже это сыграет с ним жестокую шутку.

В рассказах о творчестве большинства знаменитых писателей, как правило, немалое место уделяется их материальным затруднениям. Даже такие титаны литературы, как Пушкин, Белинский, Добролюбов и множество других, постоянно и остро нуждались. Одним, правда, не хватало роскошного выезда, а другим – пищи насущной. К счастью, Александра Сухово-Кобылина эта невзгода не коснулась – он был богат. Только в подмосковных вотчинах семьи работали более 6 тысяч крепостных (в середине XIX столетия годовой оброк каждого из них был около 50 рублей серебром, так что можно представить себе размер получаемой ренты!). Помимо оброка, взимаемого с крепостных крестьян, семья получала доход от различных торговых предприятий: лесопилен, пасек и пр.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

«Ба́рхатная книга» – названная так потому, что имела бархатный переплет, родословная книга наиболее знатных боярских и дворянских фамилий России. Составлена в 1687 г. в связи с отменой местничества (1682) и после прекращения составления разрядных книг. В 1787 г. «Бархатная книга» была издана Н.И. Новиковым под названием «Родословная книга князей и дворян российских и выезжих».

Ныне это поселок под названием Птичное Наро-Фоминского района в Троицком административном округе Москвы.

До наших дней от старого парка сохранились старые лиственницы, пихты, липовая объездная аллея и один из копаных прудов.

Герцен А.И. Былое и думы. Ч. 1, гл. 6.

Сергей Тимофеевич Аксаков (1791–1859) – автор биографических книг «Семейная хроника» и «Детские годы Багрова-внука», а также известной сказки «Аленький цветочек».

Сюда Сухово-Кобылины переехали из Харитоньевского пер. В 1997 г. особняк со всеми пристройками, включая флигель, был снесен. Компания «Капитал Групп» построила на его месте офисное здание класса «А» и «воссоздала» особняк, лишь отдаленно напоминающий усадьбу XIX в.

Писемский А.Ф . Мещане. 1, 3.

Это место знаменито также тем, что связано с гибелью трех красивых женщин. Первой стала Луиза. Отсюда ушла, чтобы покончить с собой на могиле возлюбленного Сергея Есенина, Галина Бениславская. Здесь нашла свой страшный конец – 17 ножевых ран и выколотые глаза – Зинаида Райх, жена заключенного Всеволода Мейерхольда.