Василий Игнатьев - «DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть IX. Очерки по истории Зауралья

Пиво Торгового дома братьев Злоказовых.

forte – громкость в музыке, обозначающая «громко».

piano – громкость в музыке, обозначающая «тихо».

bellcanto – здесь техника виртуозного исполнения, характеризующаяся плавностью перехода от звука к звуку.

crescendo – музыкальный термин, обозначающий постепенное увеличение силы звука.

Автор имеет в виду императора Александра III, личной резиденцией которого был Гатчинский замок.

См. очерк «Екимушко».

В очерке «Престольные праздники в Тече» в составе «Автобиографических воспоминаний» (1965 г.) в «свердловской коллекции» воспоминаний автор уточняет: «Широко разгуляться на празднике было некогда. День обычно гуляли, а под вечер уже отправляли в поля. Впрочем, каждый руководствовался сложившейся для него ситуацией. Празднование в общем получалось сдержанным. Также получалось и у молодняка: поиграли немного на «лугу» и за работу» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 387. Л. 134.

Там же: «За несколько дней до праздника можно было видеть толпы женщин и девчонок, которые тащили на реку зыбки, ухваты, сковородники, квашёнки, деревянные латки. За ними тащились гурьбой дети. На реке это имущество «чередилось»: протирали песком, по нескольку раз обмывалось в реке, просушивалось и обратно сносилось домой. Дома полы протирались песком, пороги скоблились ножом, рамы обтирались. Всё это носило общее название – «чередить».

«Спасов день» праздновался в том же порядке, что и «Девятая»: некоторое различие было только в порядке богослужения. Во-первых, богослужение совершалось в летнем приделе. Этот придел, его оборудование было детищем протоиерея Владимира Бирюкова. Здесь был устроен новый иконостас и новая роспись икон мастерами екатеринбургского «богомаза» Звездина. Иконостас блестел позолотой, а иконы на нём были расположены в четыре яруса. У двух клиросов стояли массивные иконы в оправах с позолотой. Царские врата имели украшения в виде листьев и цветов, тоже в позолоте. Амвон был выше, чем в других приделах, а задняя стена алтаря имела форму ниши, в которой стоял за престолом массивный семисвечник. На стене против царских врат была икона, изображающая Нагорную проповедь, а по бокам её и над дверями с юга и севера в овалах тоже были иконы. Вверху в куполе просвечивало изображение Бога-отца Саваофа. У правого клироса стоял аналой с иконой Спаса – Нерукотворенного Образа. Эта икона символизировала праздник «Первого Спаса». В этом приделе было много света и воздуха, а для притока свежего воздуха южная дверь открывалась настежь. Народ стоял и в церкви и в церковной ограде около правого клироса среди памятников усопшим. Посредине придела висело массивное паникадило, подвешенное цепью к потолку. Вся эта церковная обстановка делала праздник торжественнее других праздников.

Во-вторых, особенностью этого праздника было то, что на богослужении пел хор. Семьи священнослужителей были большими, а дети их голосистыми, и из них составлялся полнокровный хор с басами, тенорами, альтами и дискантами. Находился и свой регент. Пение было партесное и на уровне какой-либо городское церковки. Показателем этого служит то, что к празднику разучивался даже концерт, правда, из года в год один и тот же» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 387. Л. 128–132.

В очерке «Престольные праздники в Тече» в составе «Автобиографических воспоминаний» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор уточняет: «Это была колоритная картина, хотя и не такая помпезная, как у И. Е. Репина [автор имеет в виду картину «Крестный ход в Курской губернии» – ред.]. Несли иконы, хоругви к мостику, где обычно устраивалась над водой палатка на мостках, с парусиновым пологом вверху. Были отдельные любители нести хоругви из б[ывших] трапезников. Как всегда в толпе преобладали женщины, а среди них выделялись «богоноски». Мужички в зипунах чаще всего шли сзади, или по бокам. Мальчишки приводили на водопой лошадей, сидя верхом на лучшем коне и заводили лошадей в реку, когда заканчивалось водосвятие. Девушки, одетые в лучшие свои одежды, держались общества женщин, а парни всегда оставались парнями, норовящими «приухлестнуть» за своими «милками»» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 387. Л. 132–133.

«Дед Егор» – вымышленный персонаж в очерке В. А. Игнатьева. В «свердловской коллекции» воспоминаний автора в составе «Автобиографических воспоминаний» имеется более поздний очерк «Философские размышления и рассказы деда Егора о своём житье-бытье «хрестьянском», в котором автор кроме описания народных бедствий приводит разные замечательные явления и события, повторяющиеся в разных очерках, и в конце задаётся вопросами, которые в очерке из «пермской коллекции» отсутствуют: «В девятьсот пятом малость поволновались, но притихли. И опять в четырнадцатом заварили кашу. И что надо? Земли у нас своей много. Что надо ещё? А вот людей берут и берут: уж и родить некому. А извещения об убитых идут и идут. На этом размышления деда Егора были прерваны. Ответы на его вопросы стали давать уже события октября 1917 года» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 394. Л. 14–27.

Вася Бобыкин, Пешков и Чесноков ( ред.).

В очерке «Школьники» в составе «Автобиографических воспоминаний» (1965 г.) в «свердловской коллекции» автор уточняет: «Школа тогда находилась в частном доме – на втором этаже полукаменного дома Павла Андреевича Кожевникова на восточной улице от тракта. В школе было страшно тесно, и меня посадили на парту у самой доски. Около парты, как сейчас вижу, стоял мой первый учитель, только что вернувшийся из «солдат», б[ывший] ученик Елизаветы Григорьевны – Григорий Семёнович Макаров. Он помогал Елизавете Григорьевне: она делала объяснения, а он, так сказать, закреплял материал. Конкретно, например: она покажем нам букву «М», а он тренирует нас в чтении.

… От первого года обучения у меня осталось мало воспоминаний, кроме того, что было в школе тесно, неуютно. Осталось в памяти только вот что. Когда мы уходили из школы на обед, то в ней оставались только мальчики из ближайших деревень: Черепановой и Баклановой. Они, конечно, шалили: возились, шумели. Однажды я пришёл с обеда немного раньше и был свидетелем такой картины: ребята подняли беготню по партам, дверь отворилась и вошёл Павел Андреевич с ремнём, а ни моментально «нырнули» под парты. Павел Андреевич был инвалид: у него одна рука была «сухая», в ней он и держал ремень» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 389. Л. 80–81.

honoris causa – по-латински почётный.