Иван Гольцов - Застенок

О «западниках» всегда отзывались плохо, так как считается, что они были пособниками нацистов. Несмотря на это, интерес пересиливает меня, и я продолжаю переписку.

Оказывается, они такие же обычные люди, как и мы. С ним было интересно общаться. Валик писал на украинском языке, при этом для меня было задачей понять смысл сообщения, что меня, человека, интересующегося иностранными языками, привлекало. Желание учить языки и узнавать новое, было более чем занимательным увлечением. Можно сказать, что мое свободное время проходило с толком.

Из рассказа Валика, Ровно обычный ничем не примечательный город. Понимаю, что он похож на тот, в котором живу я. Он такой же неприметный, серый и невзрачный.

В один из дней, вернувшись из школы, пишу Валику сам. Отвечает его старшая сестра, что Валик пошел гулять и скоро вернется. По-русски! Спрашиваю ее: «Почему пишешь не на украинском?». На что она отвечает, что мне так проще ее будет понимать. Зачем для меня создавать лишние трудности, если она знает русский?

Сестра Валика рассказала, что имеет детский магазин в центре Ровно. Пожаловалась, что торговля не очень хорошо идет, и похоже, скоро придется закрывать магазин из-за низкой рентабельности.

Успокаиваю ее словами, но понимаю, что ей они вряд ли помогут.

Валик вернулся с другом. Микола присоединяется к нашей переписке. Он мечтает окончить школу и уехать в Польшу, так как в Украине нет перспектив для жизни и развития.

Задаю логичный вопрос «Почему?» и получаю от него неожиданный ответ: «Из-за вас, москалей».

Продолжаю писать, что значит: «из-за нас?» и что значит «москаль»? Микола внятного ответа не дает: «то и значит».

На выходных отправляюсь в гости к бабушке и дедушке. Донимаю их расспросами: «Кто такие москали»? И почему нас так называют?».

Дед объясняет, что украинцы так определяют русских, еще применяют слово «кацап».

Москали – русские и сторонники красной армии, то есть те, кто за Москву. А кацапы, это те, кто занимался раскулачиваем крестьян и исполнением указаний московского правительства при советской власти.

«А мы, значит, москали и кацапы?» – спрашиваю я деда.

«Нет» – отвечает дедушка. – «Мы не те и не другие».

«То есть как так? Кем-то мы должны быть?» – не понимаю я.

К кому же моя семья тогда относится, если мы не москали и не кацапы? Мы же русские, мои прадеды воевали в рядах красной армии. Один прадед по линии бабушки оборонял Кавказ, был артиллеристом. Освобождал Чехословакию. Другой по линии деда, погиб на войне под Малоархангельском, похоронен в братской могиле.

Дедушка же отвечает, что мы раскулаченные и были за белых во время революции. Поэтому не относимся ни к москалям, и уж тем более к кацапам, о чем я могу узнать подробнее у прабабушки, когда поедим в деревню. Она помнит, как их разоряли большевики и как фрицы находились в деревне на постое.

По возвращению пишу Валику, что я не москаль и не кацап, что моя семья была раскулачена во время прихода к власти большевиков. Прошу его, чтобы он сказал об этом Коле.

Конечно, потом перевели в шутку, но в каждой шутке есть доля правды. Кажется, для Миколы я так и остался москалем.

На уроке английского языка нашему классу сообщили, что через неделю в школу прибудет делегация из Соединенных Штатов. Почему именно в наш город и тем более в нашу школу, нам было не понятно, но все же они приезжали. Мои одноклассники были равнодушны к грядущему событию. Однако для меня на тот момент это стало знаменующим событием чего-то особенного.

Нужны были лучшие активисты для организации мероприятия в честь их визита. И похоже на тот момент моя кандидатура была вне конкуренции. Учительница пятого класса Ю.В. сама меня нашла. Она отпросила меня с уроков и предложила организовать проведение открытого урока по математике. Не думая ни секунды, я соглашаюсь.

Перед визитом американской делегации ученики с пятый по одиннадцатый класс занимаются лишь тем, что убирают школу. Уроки отменили, лишь бы мы успели к приезду американцев навести марафет.

Странно, но все в нашей жизни оставалось как при Советах, хотя я родился уже в новой России: дежурства, мытье полов, вместо урока технологии, по которому нас заставили купить учебники, мы таскали с помойки на школьный двор массивные деревянные двери на материал, затем снимали обивку и разбирали на составляющие; капали ямы для листвы и зарывали ее туда, чтобы школа не тратила средства на вывоз мусора на специальный полигон, чистили снег во время зимы.

Мы на коленях с тряпками и пемоксолью натирали пол главного вестибюля. За сорок лет грязь настолько въелась в трещины паркета, что каждый из нас понимал – оттереть до блеска пол не получится. Учителя были в панике. Через полчаса кто-то принес зубные щетки. Их раздали ученикам, и мы продолжили натирать старый паркет. К вечеру у всех счесаны пальцы в кровь. Но оказывается на сегодня это не все. По домам раздают шторы с заданием: постирать, погладить и принести. За это ответственных назначают девчонок, «спокойный» вечер после трудового дня их мамам был точно обеспечен. Мальчики в обязательном порядке на время обязаны были принести красивый цветок в горшке из дома.

Убран каждый уголок, каждый сантиметр этой старой ничем не примечательной школы. Посреди учебной недели объявили выходной день: в школе встречали делегацию из Америки.

Возле входа в столовую на раковине положили кусок мыльца, повесили белое вафельное полотенце. Длинные столы накрыли накрахмаленными скатертями. В туалете появилась туалетная бумага.

Странно, почему всего этого нельзя все было сделать раньше? Для чего вся эта постановка?

Я шел по коридору второго этажа, впервые ощущая запах свежести и чистоты. Было неловко передвигаться по вестибюлю от стерильности, напоминающую операционную палату, что отчасти я чувствовал свою вину за то, что наступаю, как мне казалось, грязной обувью по девственно чистому полу.

Американцев привезли после полудня. Ребятам было лет по шестнадцать – семнадцать. За двадцать минут им провели экскурсию по школе. Еще минут пятнадцать их водили по школьному музею – моему детищу. Рассказывали про Великую отечественную войну, про подвиги советских солдат на полях сражений.

Кажется, американские подростки тяжело понимали то, о чем им пытались рассказать. Оно не мудрено – у них совсем другая история. Нет никакой Великой Отечественной, есть только Вторая мировая война в своей интерпретации.

Потом мы провели открытый урок математики, а американцы с интересом наблюдали, как дети проходят десятичные дроби. Урок длился сорок минут, после чего нам дали немного свободного времени, чтобы пообщаться, затем ребят увозили на экскурсию по городу.