Борис Алексин - Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2. Том II

И как-то невольно она стала относиться ко всем сплетням, распространенным и распространяемым по поводу Бориса Алёшкина, недоверчиво. Разумеется, при этом она никак не связывала его с Катей.

Поэтому, когда Митя Сердеев, вернувшись из Новонежино, рассказал своей жене об разговоре, случившемся у него с Борисом, та, считая этого парня очень неплохим человеком, поделилась этой новостью с матерью. Акулину Георгиевну это сообщение ударило как гром среди ясного неба.

Конечно, немедленно призвали Катю, учинили ей самый строгий и пристрастный допрос, но та категорически отрицала что бы то ни было, что могло бы её хоть в малейшей степени компрометировать, а твердила лишь только одно, что она знает Бориса Алёшкина как комсомольца и не больше… Мать немного успокоилась, подумав, что, наверно, это просто неумная шутка со стороны Мити. Тем не менее, узнав из разговора с Анной о том, что Борис скоро совсем переезжает в Шкотово, решила принять свои меры.

Теперь вопрос о переезде Кати для дальнейшего ученья во Владивосток решился быстро, окончательно и бесповоротно.

Андрей съездил в город и договорился с одной из своих теток, они взяли на квартиру Катю, тогда же он сдал и её справку в одну из школ-девятилеток Владивостока. В конце августа Катя переехала во Владивосток.

Содержание ее в городе потребовало значительных расходов: и одеть-то её нужно было теперь по-городскому, и за квартиру заплатить, и продуктов для питания послать… Всё это значительно обременяло и без того небогатую семью Пашкевичей, ведь подрастали и следующие дочери… Сердеевы, уезжая на север, обещались для содержания Кати высылать немного денег, но сделали это всего только один или два раза, а потом перестали.

Следует сказать об одной особенности большинства шкотовских старожилов, то есть тех, кто собственно являлись основателями села, а Пашкевичи принадлежали именно к таким. Все эти люди никогда не торговали продуктами своего труда и хозяйства, поэтому денег в доме всегда не хватало. Между прочим, с этим обычаем столкнулась однажды и Анна Николаевна Алёшкина. Как-то в разговоре с Акулиной Георгиевной она сослалась на то, что молоко, покупаемое на базаре, неважного качества, а его привозили из соседних сёл, из шкотовцев, кажется, торговали им только Пырковы, а молоко Пашкевичей, которое ей както удалось попробовать (её угостила хозяйка), ей очень понравилось, и она была бы не прочь покупать его. Выслушав это предложение, Акулина Георгиевна возмутилась:

– Да что вы, Анна Николаевна, зачем вы обижаете меня, что я торговка какая-нибудь, что ли? У нас чего-чего, а молока много. Пейте на здоровье, коли понравилось! Продавать не буду, а так с девчонками, пожалуйста, хоть каждый день пришлю.

Несколько раз она действительно присылала с Катиными сёстрами по кринке молока, но, так как ни они, ни сама Акулина Георгиевна денег брать за него не захотели, то Анна Николаевна попросила больше им молока не приносить. Между семьями пробежал холодок…

Пребывание Кати в городе при самых скромных раскладах требовало не менее 10–12 рублей ежемесячно. А взять их негде… Кроме неё, нужно одеть, обуть и остальных. Налог заплатить. Да еще набегают расходы по хозяйству, а получать деньги можно было только от продажи части продуктов заготовителям, от работы на лесозаготовках, и на рыбалках, да еще от охоты. Основные источники получения средств исходили только от Андрея: он работал в лесу, он участвовал в рыбной ловле, он и охотился. Его заработком распоряжалась жена Наташа, и, хотя они в семье жили довольно мирно, всё же отдавать заработанные мужем на содержание его сестры в городе она не очень-то хотела.

Поэтому, как только в Шкотове вновь решили открыть девятилетку, а это явилось результатом требования многих жителей и учителей, дети которых, окончив семилетку, должны были переезжать в город, Катя Пашкевич вернулась домой и дальнейшую учебу продолжала в Шкотово.

Акулина Георгиевна в душе оставалась не очень спокойной за свою дочь, но другого выхода у неё не было.

Но мы забежали немного вперед.

Вернемся к тому времени, когда Борис переехал из Новонежино в Шкотово. Ожидаемого отпуска он не получил.

В конторе Дальлеса работала ревизионная комиссия, распутывавшая Шепелевские махинации. В этой работе, требовавшей кропотливого труда: подсчётов и пересчетов, каждый грамотный человек был нужен. Тем более нужен человек, которому можно было безусловно доверять, а Алешкин – комсомолец и доверия заслуживает. Поэтому ему и пришлось перепроверять, пересчитывать чуть ли не тысячу накладных на заготовленный лес, правильность подсчета выплаченных за данный лес сумм.

Эта работа отняла у него целый месяц. С 9 часов утра и до 3 часов дня он складывал, множил, делил, опять складывал и т. д.

Именно в это время он и начал овладевать техникой работы на счетах и первыми навыками пользования арифмометром.

Когда комиссия доложила результаты свое работы на общем собрании работников конторы Дальлеса, все поразились размахом Шепелевской аферы: используя своих помощников из, как он их шутя называл, старой гвардии, он сумел похитить около 100 000 рублей золотом. Заблаговременно распродав большую часть имущества и отправив семью за границу, он, выехав, якобы в служебную командировку куда-то в Забайкалье, поехал по КВЖД и на одной из станций исчез. Кстати сказать, командировку эту ему устроил один из таких же, как он, бывших лесопромышленников, работавший в это время во владивостокской конторе.

Между прочим, в то время уйти в Китай из Приморской области не составляло никакого труда. Некоторые поезда, и прежде всего курьерский № 1, направлявшиеся в Москву, ходили не через Хабаровск, а по Китайско-Восточной железной дороге, чем экономились почти сутки.

Принадлежащими Советскому Союзу считались только сама линия и полоса отчуждения около неё, шириною в 50 метров в каждую сторону. Следовательно, стоило только кому-нибудь пересечь границу этой полосы, кстати сказать, никем не охраняемую на большей части своего протяжения, как он оказывался уже в пределах Китая, и советские законы на него не распространялись.

Этим широко пользовались контрабандисты, которых во Владивостоке того времени было полным-полно.

Разумеется, что все непосредственные помощники Шепелева сразу же после работы комиссии были арестованы, некоторых, как например, Дмитриева, арестовали еще и раньше. Затем они предстали перед судом, и почти каждый получил солидный срок заключения.

По старой дружбе, как выяснилось на суде, многие из них почти бескорыстно помогали обкрадывать Советское государство. А бывший хозяин сбежал, оставив их на произвол судьбы.