Борис Степанов - Сердце болит….
- Название:Сердце болит….
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Борис Степанов - Сердце болит…. краткое содержание
Многие дети войны сиротами не были – стали, если сами не погибли. Кто-то плен пережил и позор того плена.
Но этот труд – не дневник – вспышки памяти!
Будто в письмах оттуда, из его личной Большой войны. И совсем не так, как вспоминают почему-то его ровесники.
Не протест – это «его» война! И она продолжается у курсанта школы ВВС и полжизни в тележурналистике. И теперь, «на свободе»…
Книга предназначена для широкого круга читателей.
Сердце болит…. - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
…Живу и удивляюсь! В один голос теперь о той, первой после нэпа «перестройке» и только самое черное… Кому не лень трубят. И палочки – трудодни. И крепостное (беспаспортное) житие. И стаж трудовой – ноль. Пенсия – 10 р.
А на них – колхозниках – пахали. Они спасли, защитили страну. Армию прокормили… И то, что беднота когда-то нажитое соседом, хорошим хозяином, охотно делила, растаскивала: «Кулак – враг! Всю семью – на север, на погибель! Дом крепкий кому? Под сельсовет!»
Это был тоже колхоз… Ровесники.
А нам нравилось то время! Тридцатые… Росли в поселке, будто «с иголочки» новеньком. Проект – американский. Рядом сами американские специалисты. С семьями сначала… пока им долларами платили.
…Паровое отопление (от завода). Всегда «гор.» и «хол.» в кранах. Ванна, душ и т. д.
Островок социализма!..
В степи на окраине старого города, вчера еще похожего на Камышин, на тот же Саратов… Вокруг чистые скверики между домами. А парк! Над берегом… Даже часы огромные из живых цветов! Долго ходили. Сказка!
На берегу, на склоне – рядов двадцать места для зрителей. И белый (прозрачный – пароходы видно) экран. Бесплатное кино. Даже звуковые… Каждый вечер!
За Волгой, напротив, своя «Культбаза». Деревенька Скудры – яблоки для нас вольные…
Вышка трехэтажная. Прыгали прямо в Волгу! Бассейн плавучий, купалка тоже для нас… Лодочная станция гребная, где отец брал по заводскому пропуску лодку, весла (бесплатно! как понять?) и катал нас с мамой, сколько мы хотели…
И еще ОСВОД, доступный… нам – резерву флота! Не только для утопающих…
А школа! Чуть не забыл. Дворец… Такие теперь не умеют делать.
Тогда был один общий первый. Провели нас в боковую дверь… Даже сфотографировали у крыльца для газеты «Даешь трактор!».
Потому что хотели досрочно, торопились…
Первый этаж был почти готов. Помню, немножко мусора было в коридоре. Нас ввели в крайний класс… Огромный! Окна до потолка… Сам потолок (как потом и на вокзале, разрисуют художники) – картина!
Но сразу обвалился на нас: сырой был.
Мы все, с учительницами вместе, бегом в свою старую, похожую теперь на барак школу… Учебный 1936/37 год продолжался!
Для нас обошлось без потерь. Но взрослые между собой обсуждали. Уже шепотом: «Враги народа!»…
…И наконец, яхт-клуб! Это у нас. Тогда! Настоящий. Как у них. Там…
Эллинги, яхты дорогие. Спортсмены в белом – элита.
Шеф – сам директор СТЗ. Балтийский моряк!
…Музей Военно-морского флота прямо в «офисе» яхт-клуба.
Модели боевых кораблей, торпедных катеров! Мы все «заболели»! Каждый умел уже в руках нож держать. Сначала из коры лодки делали. А с кораблями как быть?
…В одиночку, тайно (отнимут старшие) ушел на остров, высмотрел бревнышко. Дубовое… Еле оторвал, «добыл» из кучи дров недалеко от дома лесника (так вмерзло)… И поехали! Я-то на лыжах, а оно – волоком. К ночи добрался до дома, спрятал под кроватью… Сушить!
До самой бомбежки это оставалось тайной: мой будущий корабль. Но мечту не убить. И болезнь эту не вылечить!
Построил! Через полвека. Но уже не модель: лодку, парусник, с каютой для двоих. Вдвоем и строили. С женой. Семь лет. Без отпусков и выходных.
Упрямый получился «мальчишка». А моей школой был музей в яхт-клубе. И то бревно.
…А вот это уже было уделом взрослых. Тоже в клубе… Малый симфонический оркестр. Наш сосед по квартире инженер Пастивый приучал нас… к своему любимому саксофону… неутомимо. Дома (ужас!).
Спасенье могло быть в яхт-клубе. Но как? Валька Голев – одноклассник – знал про мою слабость. Для него парус – будни. Папа – главный яхтсмен. Голев старший и руководил вместе с военными последней переправой с Тракторного. Под бомбами, снарядами – стреляли немцы уже со Спартановки. И погиб Иван Петрович смертью героя. Спасая людей…
Семья пряталась в одном из эллингов на берегу. Тяжелораненая, мама умерла у Вальки на руках… Остались с сестренкой. Не переправились. Пропали.
…Много воды утекло в Волге после тех «пионерских поминок» моего 6 «Б». Все не могу забыть: такое чудо загубила война, наш Нижний! И каких людей!
Горько оттого еще, что «сказка» наша теперь – это стоп-кадры из «Сталкера». Хоть мэрами трижды были «свои», тракторозаводские…
Будто брошенная людьми земля. Другая планета… Тесно было нам, пацанам, от здоровых, веселых людей… Даже не верится… Вольер какой-то «для выздоравливающих»… теперь. И никакому Голливуду, Михалкову ни за какие деньги не «возродить» ни времени того, ни тех людей повторить хоть на экране: никто из довоенных, счастливых «не вернется» домой.
Один товарищ Сталин заранее мог знать о страшной судьбе города: «оборонку» с людьми тихо вывезли на восток…
Может, там кто-то еще жив «из наших»?
…Васька Краснощеков, Эра Аврамова, Юрка Черкесов, Эля Берзина, Пашка Новосельцев… и «наши немцы» Анна Гертнер и Юрка Фаулер…
И еще полкласса. Остальных…
…Не воевали мы. Не успели.
А они воевали
…Вдруг вышел из маршрутки, с кем не бывает, и побрел по улице, теперь 39-й Гвардейской, к скверу… Такому же длинному и широкому, каким был на его месте весь рабочий поселок металлургов «Красного Октября» – Русская деревня.
…Задолго, недели за две до главной бомбардировки города, 23 августа, мы разглядели в небе два крестика, высоко-высоко. Неслышно, откуда-то из-за Волги летели. Наши? Не наши?
Когда засвистели бомбы, поняли.
Всего четыре взрыва… Мы выбрались из соседского погреба – услышали, как кричат наверху…
Кто-то бежал к пекарне – там свалило забор, побило охрану – красноармейцев троих. Открылись склады…
На углу Карусельной и Базарной еще работала последняя колонка. Очередь за водой – человек сто – почти вся валялась в крови…
На шоссейке тоже воронка. На деревьях, на рельсах трамвайных разорванные тела… Это был патруль, бойцы. Они не прятались.
Мы смотрели и не верили своим глазам, не знали, что делать…
И сегодня я нашел бы то место, где лежали грудь, голова и левая рука одного из военных. Никто не решался, а моя мама принесла и похоронила лейтенанта – я видел на прилипшем воротничке кубики…
Как сама испугалась! Все повторяла: «Какой он горячий… Какой горячий…» Это мама, которая плакала от одного грубого слова!
Больше нашу Русскую деревню не бомбили. Пролетали.
Многие соседи пытались бросить все и бежать из города… Но эвакуация, помню, запрещена была. Сталин приказал: «Отступать нельзя!» Да и поздно.
…Потом было 23 августа. Мы не видели, что творилось в других местах… Но все, что могло гореть, уже горело. Выше облаков пожар на нефтесиндикате. Гудело и рвалось в центре. Я сидел на крыше и видел: люди метались толпами. Кто-то к тракторному и почти сразу – обратно: там немцы.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: