Яна Темиз - Хореограф. Роман-балет в четырёх действиях

– Конечно, мам! Ел!

– Что?! Опять ватрушку в буфете и всё?!

Ватрушки в Вагановском были вкусными, горячими – сейчас кажется странным, что балетных детей кормили выпечкой, им же постоянно твердили о контроле за весом, взвешивали после каждых недолгих каникул.

А ещё был артистический буфет Кировского и самый любимый – Малого театра: там воспитанники школы, занятые в спектаклях, могли очень дешёво, за двадцать копеек, взять пирожное и лимонад… так и питались – «кусочничали», «всё всухомятку», ворчала Бабушка. Не самое лучшее питание для растущих подростковых организмов, но чем, в сущности, можно было заменить эти ватрушки, пирожки и пирожные в северном советском городе семидесятых годов прошлого века? Готовили в училище и обычные школьные обеды, ими питались, в основном, те, кто приехал из других городов и жил здесь же, в общежитии Вагановского.

В Васином выпуске было много иностранцев: Чехословакия, Венгрия, Мексика, Финляндия… можно было изучать географию по друзьям. Кармен… волшебное, балетное имя, первая любовь… нет, это не важно, это всё было, но первой и главной его любовью был всё-таки балет.

Кому, например, интересна старинная хореография? Правильно: Мариэтте Франгопуло и таким древним, как она, а двенадцати-тринадцатилетним мальчишкам? Вася расспрашивал педагогов, и они с радостью, что могут повспоминать и поговорить об этом, делились с ним… ах, надо было всё-всё записывать, всё-всё запомнить, но тогда казалось, что они все вечны, что ещё успеется.

Лидия Михайловна Тюньтина обладала феноменальной памятью и наизусть помнила многие старинные балеты, охотно рассказывала и показывала, мечтала когда-нибудь восстановить и показать эти шедевры. Но её, как и многих других, не стало, и те балеты ушли вместе с ними.

Выпускной – Вася, Женя Калинов, Геннадий Селюцкий.

Канули в Лету – в холодную серую реку забвения.

– А давайте поставим, Лидия Михайловна! Пожалуйста! – уговаривал он. – Вы же помните «Талисман», а больше никто не…

– Станцуешь с Танечкой? Давай попробуем.

И она поставила (возобновила-восстановила, спасла-выловила из страшной реки) старинное па-де-де из балета «Талисман».

Специально для него и своей ученицы Татьяны Подкопаевой – они танцевали его на выпускном, и фрагмент этого старинного (теперь уже во всех смыслах слова!) балета попал в фильм «Дети с театральной улицы».

Сейчас, поскольку советские запреты уже не действуют, можно посмотреть на них: юный Василий (с модной, длинной, как у «Биттлз» и прочих общепризнанных красавцев вроде волоокого Абдулова, стрижкой) и Таня, о которой закадровый голос (Грейс Келли!) говорит по-английски, что она будущая звезда, которой прочат блестящую карьеру. Кадры с выступления сменяются кадрами с генеральной: они оба в чёрных трико, движения отточены, глаза горят… нет, между ними не было любви, что вы, только танец, только балет, мы же пишем о балете!

А сколько всякой удивительной, ценной, будоражащей воображение старины было в ЛАХУ! В классах стояли старинные вещи, в шкафах – на виду у всех и всем доступные – хранились старинные книги, и можно было полистать полное собрание Ежегодников Императорских театров; в нотной библиотеке были старые клавиры, и по ним играли концертмейстеры на уроках классического танца, характерного танца, актёрского мастерства. Ученики видели, что это издания девятнадцатого века, и было так приятно и заманчиво думать, что ими же пользовались тогда, когда здесь учились Анна Павлова, Кшесинская, Фокин… не школа, а музей!

О Васином интересе к старине знали не только его педагоги, но и библиотекари: он увлечённо переписывал в школьной библиотеке старинные клавиры, он успевал бегать и в нотную библиотеку Кировского театра, и в Театральную библиотеку, которая находилась во дворе школы. Охота пуще неволи, и Вася был невольником своей странной любви.

На его счастье, в начале семидесятых всё это хранилось в открытом доступе, а хранители библиотек, люди старой закалки, безоговорочно доверяли мальчишке-подростку архивные рукописи. И не стоит винить их в небрежении своими обязанностями: они знали, что делают, видели этих отроков насквозь, понимали, как никто, дрожь их пальцев, бережно прикасавшихся к старинным страницам, могли оценить огонь их глаз и жаркое «Пожалуйста!». Кому же и доверять это наследие, как не этим юношам бледным со взором горящим? Их же всё меньше, а мы стареем и уходим, да и рукописи… которые, как принято считать, не горят, увы, не вечны.

…Потом, уже в двадцать первом веке, известный и заслуженный хореограф Василий Медведев вместе с не менее известным и именитым коллегой Юрием Бурлака работали над постановкой «Эсмеральды» в Большом театре. Юрий Бурлака был тогда его художественным руководителем и пригласил Васю: им хотелось восстановить оригинальную хореографию Мариуса Петипа, они увлечённо и вдохновенно изучали все первоисточники, какие только могли найти. Вася обратился и в свою альма-матер и дальше – по инстанциям: нет, теперь всё это не у нас, нет, мы не можем выдать вам эту партитуру, нет-нет, мы не выдаём такие документы из архива. Они (вновь юноши бледные со взорами горящими!) написали официальное заявление-просьбу – и получили вежливый официальный отказ. Секреты балета, прежде передававшиеся из поколения в поколение, теперь оказались для них недоступными… как жаль!

Они всё равно поставили свою «Эсмеральду», и был успех; они реконструировали старинную хореографию, восстанавливая её по крупицам… хорошо, что сейчас всё записывается, всё сохраняется в интернете, ничто не пропадает бесследно или в недрах недоступных архивов. И постановки нашего времени будут всегда открыты для всех – было бы желание открывать .

Может быть, эти официальные отказы объяснялись банально и просто?

Как ни неприятно об этом думать, но факты есть факты: в антикварных и букинистических магазинчиках за границей Василию попадались старинные клавиры – в том числе и со штампом его родного Императорского училища. Обвинить в краже некого – разве что так называемые «лихие» девяностые? Можно лишь надеяться, что проданные ценности спасли кого-то от голода и нищеты… впрочем, их смогли сохранить в блокаду.

Тогда-то, в библиотеках его отрочества, в классах Вагановского, в разговорах с Франгопуло и Тюнтиной, началась его новая, настоящая и главная, но пока немного непонятная и тайная жизнь.

Вдруг захотелось не только танцевать и взлетать, как Барышников, но и самому распоряжаться всем этим – поставить свой собственный балет! Это было увлечение – влечение, и оно влекло и влекло его… куда?..