Артем Драбкин - «Катюши» – «Сталинские орга́ны»

Станок для стрельбы реактивными снарядами М-31.

Станок состоит из сошника, который в землю упирается, самой рамы и стоек с отверстиями, чтобы регулировать угол возвышения. Один поднимает раму, двое у стоек со штырями, чтобы зафиксировать угол. Станки ставят в ряд. Направление вычисляем по буссоли. Угол возвышения смотрим по угломеру, квадранту угломера. Обыкновенный уровень. Потом идет загрузка снарядов. Четыре штуки в ряд в деревянных ящиках. Потом стали класть в два ряда – 8 штук. Сверху кладется металлическая планка и притягивается талрепами, стяжками к раме, чтобы закрепить конструкцию.

Реактивные снаряды.

В ящиках по углам набиты 4 бруса-направляющих. Чтобы снаряд не выпал при транспортировке, он закреплен в ящике поперечными планками. Перед стрельбой их необходимо сбить. Слышал, немцы говорят, что «русские ящиками кидаются»? Если планка не сбита, реактивная тяга выкидывает весь ящик. Конечно, снаряд не долетает, иногда падает и на своих.

Стреляли с расстояния 2 километра, километр, а в наступлении вынуждены были даже перед пехотой выползать. Точности ведь никакой, стреляли по площадям, поэтому расстояние зависело и от того, какой участок фронта нужно накрыть. Эллипс рассеивания разный.

Чтобы поставить все, нужна ночь. Нас подвозили к огневой на грузовиках. Но машины не всегда могли подъехать прямо к позиции. Иногда это передний край. Приходится все это хозяйство: рамы, снаряды – тащить на себе. Тяжелый труд.

Ветераны, воевавшие на «катюшах», говорят, что после залпа они сразу уходили, так как их тут же накрывала немецкая артиллерия.

Они уходили, им хорошо. Сел и поехал. Мы, если время есть, на позиции отрывали ячейки, потому что после залпа артналет обязательно должен быть. Во время обстрела кто бежит, кто лежит. Рамы не очень страдали, это же решетка обычная, бывает, перевернет взрывом. А потом пехота пойдет, уже легче.

Давайте вернемся к тому времени, когда вы попали на фронт.

Перед Курской дугой у нас в училище было много офицеров подготовленных. Но не выпускали. Потом вышел приказ выпустить 1000 человек. Им дали сержантов и старших сержантов, несмотря на то, что они курс прошли, и отправили в войска. Нас оставили. По какому принципу отбирали – мы не знали. Но очень переживали, что война кончается и нам не удастся повоевать. В декабре выпустили и нас, младшими лейтенантами. Обмундирование было только солдатское. Кирзовые сапоги, шинель, ремень – ничего офицерского не было. Я, когда войну закончил, у меня не было настоящей офицерской фуражки.

Из Миасса пассажирским поездом отправили в Москву в резерв гвардейских минометных частей. Наше ГМУ (училище) было создано на базе эвакуированного из Москвы Первого московского Краснознаменного гвардейского артиллерийского училища им. Красина. В его московских казармах нас и разместили. Я там пробыл неделю. Затем нас троих молодых ребят 1924 года рождения направили в опергруппу ГМЧ 2-го Украинского фронта. Шли бои за правобережную Украину. Какое-то время был в резерве фронта, а в апреле меня направили командиром огневого взвода в 8-ю гвардейскую тяжелую минометную бригаду. Там был командиром огневого взвода. Командир взвода управления дивизиона вскоре заболел, и меня назначили на его место. Под Яссами я был командиром взвода управления, потом он выздоравливал и опять болел, в общем, мне два раза пришлось менять должность, в должности комвзвода управления и закончил войну.

Расскажите про свой первый бой.

До августа фронт стоял в обороне. У нас были занятия, разведка работала, но боев пока не было. Первый бой был под Яссами, я был командиром взвода управления. Взвод управления – это отделение проволочной связи, отделение радиосвязи и разведчики. Моя задача была находиться с двумя разведчиками и двумя связистами на командном пункте стрелкового полка, обеспечивать связь с дивизионом. Населенного пункта рядом не было, помню железную дорогу и тоннель, в нем разместился медсанбат. Огневую оборудовали без меня, я был с пехотой. На рассвете должен был быть залп, но команды не поступало, пехотный комполка тоже не знал, в чем дело, ему не сообщали, это же общее наступление, все ждут команды. Нас обстреливали, там меня контузило, но отлежался еще до атаки. Рассвело, немцы засекли наши огневые, начали обстрел. А станки все уже заряжены, ракеты стоят. И в это время командир полка мне говорит: «Я боюсь, что вы можете своих задеть, младший лейтенант, подними станки на два деления».

Он имел право дать такой приказ? Ведь расчеты уже сделаны.

Имел, без его команды мы и не выстрелим, мы его поддерживаем. Про расчеты он не знает, его дело указать, куда стрелять, наше дело расчеты сделать. Если он решил поменять цель, мы должны сменить прицел.

На огневой находился командир нашей бригады, и вот он, вместе с командиром дивизиона, другими офицерами, побежал менять угол возвышения. Рамы загружены минами, взрыватели ввернуты. 3–4 человека залазят под раму, на плечах поднимают, двое переставляют штыри. Так, под опасным обстрелом, поменяли угол. Комполка скомандовал, мы дали залп. Удачно. Потом пехота пошла, а я с ними, вдруг где-то нужно еще будет залп дать. Пехота пленных много набрала. Немцы мало сопротивлялись. Но все же много наших было ранено. Я не забуду, как сидел на бруствере один пожилой солдат с усами и руками кишки обратно в живот вкладывал. Тут немцы пленные сразу сообразили, соорудили носилки из плащ-палаток. Мы им показали, куда нести, они понесли раненых. Сами, без сопровождения. Мы прошли метров 500, я увидел – домик стоит, решил там наблюдательный пункт устроить. Пошли туда с разведчиками. В открытую идем, по нам уже не стреляют. Оказывается, в этом доме у немцев был командный пункт и он окружен минным полем. Противопехотные мины были соединены между собой проволокой. Я заметил эту паутину, крикнул: «Мины!» Тут все присели, потом потихоньку, перешагивая, добрались до этого домика. Это трудный бой был, остальные были не намного легче, но были и такие, когда мы давали залп и оставались на месте, без ответного обстрела.

Офицеры IV дивизиона 1945 г.

Август, сентябрь, октябрь наступали и дошли до Плоешти. После взятия Плоешти нас отправили на формировку. В Гороховецких лагерях, между Горьким и Москвой, формировались гвардейские минометные части. Повезли нас туда, но высадили раньше, в Луцке, это Западная Украина.