Сергей Лебедев - In Memoriam. Сборник воспоминаний, статей, иных материалов

С аспирантских лет я продлил свое общение с Виталием Алексеевичем вплоть до сегодняшнего момента. Хотя Виталий Алексеевич не был моим научным руководителем по диссертации, профессионально-духовный контакт с ним мне тогда очень помог.

Теперь я заведующий кафедрой, на которой работает Виталий Алексеевич. Все прошлые годы он преподавал и много писал, а с этого года стал старшим научным сотрудником кафедры, и не исключаю, что он будет вести мастер-классы. Его уникальность в том, что в своем возрасте он сохранил абсолютную живость ума и способность глубоко понимать проблему. С ним всегда приятно советоваться, он по натуре большой либерал и демократ – в хорошем смысле этого слова. Всегда ведет себя корректно, деликатно – что с молодыми людьми, что с преподавателями. С ним всегда комфортно беседовать.

Каждый год, в июне, мы всей кафедрой отмечаем день рождения Виталия Алексеевича, и всякий раз говорим себе: «Виталий Алексеевич – наше знамя!»

Виталий Алексеевич – один из наших самых любимых преподавателей, добрый и умный. У нас были преподаватели, которые могли тебя унизить за то, что ты чего-то не знал или не сделал. Виталий Алексеевич такого себе не позволял. Даже к тому студенту, который у него, скажем, не совсем хорошо учился, он относился по-доброму, не ставил на нем крест. И если у студента потом просыпалась совесть и он осознавал свои ошибки и говорил что-то умное, Виталий Алексеевич с удовольствием с ним беседовал, слушал его.

Думаю, что не погрешу против правды, сказав, что для большинства из нас Виталий Алексеевич, человек с ограниченными возможностями (как это теперь принято говорить), своей стойкостью и целеустремленностью в работе был для нас, его студентов, примером для подражания, мы учились у него тому, как надо относиться к жизни и своим обязанностям. Виталий Алексеевич помогал, если видел, что тебе трудно что-либо вспомнить. Ведь он знал, на что способен студент, не замеченный в нерадивости.

Римское право – довольно сухой предмет, латинский язык – мертвый язык. Заинтересовать им сложно, а Виталий Алексеевич успешно это делал. Он постоянно оперировал римскими поговорками, многие из которых я помню до сих пор. Частенько он говорил нам: «Что позволено Юпитеру, не позволено быку» (Quod licet Jovi, non licet bovi). Когда мы его перебивали на семинарах, могли гарантированно услышать: «Да будет выслушана и другая сторона» (Audiatur et altera pars). Но тем самым он вовсе не пытался показать свое знание латыни. Он хотел через поговорки заинтересовать нас предметом. А его Виталий Алексеевич знал прекрасно, перед собой он всегда держал тетрадку – было видно, как тщательно он готовился к занятиям с каждой группой.

На первой же лекции по римскому праву Виталий Алексеевич, хотя тогда он был далеко не молодым человеком, поразил меня своей энергичностью и ясностью изложения. Собранный, четкий, быстрый, остроумный, с задорным блеском в глазах, элегантный, он совсем не казался пожилым человеком. Профессор никогда не читал лекции с листа. Это был его живой рассказ о Риме, который он переживал вновь и вновь, общаясь с нами.

Тогда мы были молодыми студентами. На лекции мы приходили не столько в надежде стать специалистами по римскому праву, сколько с желанием внимать профессору Кабатову, который завораживал буквально любого из нас, стоило ему появиться за кафедрой. Великий дар педагога и ритора – заинтересовать, увлечь аудиторию. Нас притягивало не римское право, а сияние его личности. Повторюсь, Виталий Алексеевич был блестящим оратором и незаурядным педагогом, который использовал нестандартные приемы обучения… Как-то раз, чтобы передать настроение римской толпы, которая бурно реагировала то ли на непопулярный декрет, то ли на идиотский преторский эдикт, он сравнил происходящее с одной итальянской оперой. Неожиданно он с легкостью напел мелодию и продекламировал либретто. Это было очень шутливо, органично и естественно. Театральный экспромт, а не заготовка, кочующая из семестра в семестр. То был спонтанный порыв увлекающегося, образованного и талантливого человека. Для него право стало музыкой!

Виталий Алексеевич обладает энциклопедическими познаниями в праве и латинской культуре, которыми он щедро делится со студентами без малейшего снобизма, с искренним желанием увлечь.

Мне показалась симпатичной его доброта и уважительная снисходительность к студенту. По результатам волнительного экзамена редко кому ставилась «двойка» или «тройка». Он слишком хорошо понимал, что год обучения римскому праву – лишь мгновение, а «неуд.» или «уд.» в зачетке разволновавшегося студиозуса – что унизительный удар указкой по рукам.

Профессорская снисходительность и доброта имели, казалось, парадоксальный дисциплинирующий эффект. Большинство моих друзей на курсе читали рекомендуемые книги от корки до корки (и, конечно же, штудировали крылатые латинские выражения), желая преуспеть в предмете. Тонкий знаток русской изящной словесности, Виталий Алексеевич придавал большое значение и тому, как молодой человек говорил на экзамене: умение логично и грамотно выражать свои мысли (бесценный навык на все случаи жизни) помогли не одному молодому студенту пройти суровое испытание.

Как оказалось, Виталий Алексеевич преподавал римское право и моему отцу, который в свое время также окончил факультет МП. Недавно он вспоминал свои студенческие годы… «Блестящий профессор Кабатов!» – одно из его наиболее ярких воспоминаний. «Слава Богу, тебе преподавал азы права такой педагог!» – были его слова.

Здоровья Вам и низкий поклон, Виталий Алексеевич!

Когда мы в 1968 г. поступали в МГИМО, в Институте было всего два факультета – МЭО и МО. На МЭО была создана группа международного частного права, преобразованная затем в факультет МП. Чтобы попасть в нее, пришлось дополнительно сдать около двадцати предметов. И вот очередь дошла до римского права. Прочитав тоненькую книжечку, я смело вошла в кабинет. Первый вопрос преподавателя поверг меня в шок: из головы вылетело все, что я с таким трудом выучила. Но вот я поднимаю глаза и вижу Виталия Алексеевича: слегка улыбающегося, доброжелательного и великодушного.