Петр Коновницын - Коновницыны в России и в изгнании

В списки корпуса и в классный журнал меня записали как графа Коновницына 6-го.

В корпусе много русских и иностранных знатных имен. Из Членов Императорской Династии в мое время был князь Федор Александрович. У воспитателя капитана Елагина жил последний принц Палтава. Он учил русский язык и через год должен был поступить в корпус. Посольство из знатнейших представителей его страны привезло принца в Петербург. Это считалось большим дипломатическим успехом русской восточной политики. Два короля были пажами: Король Югославии Александр и Король Сиамский Чакрабон.

В белом зале корпуса, среди портретов Императоров, находился прекрасной работы бронзовый бюст Императора Николая 2-го. Под ним на бронзовой доске, на постаменте, сделана надпись: «Родному корпусу Принц Чакрабон Сиамский. 1898–1902».

Мальтийские рыцари в свое время построили в корпусе православную церковь. Они украсили священные сосуды Мальтийским крестом, а у входа в церковь на мраморной доске с Мальтийским крестом были выгравированы заветы Ордена:

1. Ты будешь верить всему тому, чему учит Церковь и будешь исполнять все Ее предписания.

2. Ты будешь охранять Церковь.

3. Ты будешь относиться с уважением к слабому и сделаешься его защитником.

4. Ты будешь любить страну, в которой ты родился.

5. Ты не отступишь перед врагом.

6. Ты будешь вести с неверными беспощадную и постоянную войну.

7. Ты не будешь лгать и останешься верен данному слову.

8. Ты будешь щедр и будешь всем благотворить.

9. Ты везде и повсюду будешь поборником справедливости и добра против несправедливости и зла.

Мы себя считали наследниками Мальтийского ордена и его заветов, а белый Мальтийский крест был утвержден Государем как знак корпуса.

Пажи чувствовали себя членами одной семьи, воспитанной в одних и тех же традициях. Это сознание сохраняли и бывшие пажи. В общественных местах пажи подходили здороваться с офицерами, носившими пажеский значок.

До войны Государь обыкновенно каждый год посещал корпус, приходил на уроки, разговаривал с пажами. Провожая Его, пажи долго бежали за Его санями.

Вакансии в гвардию и во все рода оружия сперва предоставлялись пажам, после чего оставшиеся распределялись по всем остальным военным училищам.

С самого начала своего существования корпусу уделяли Государи много внимания. Он отличался от других военно-учебных заведений более расширенной программой, в особенности иностранных языков. В корпус назначался специально отобранный воспитательский и преподавательский персонал.

В списках бывших пажей было много не только храбрых воинов, награжденных высшими боевыми отличиями, но также длинные списки героев, павших на поле чести, и много просвещенных государственных деятелей.

К жизни корпуса я скоро привык и его очень полюбил. В моём классе было 18 человек, и жили мы очень дружно. Утром вставали в 7 часов. Нас будил или барабан или кавалерийская труба. Мы больше любили трубу: сигнал длился дольше и был мелодичнее.

После утренней молитвы в спальне, перед большой иконой Божьей Матери, мы шли строем в столовую пить кофе. Потом час на повторение уроков с часовым перерывом на завтрак и прогулку. После обеда два часа свободных: игры в футбол, в теннис или просто прогулка на плацу. В корпусе был бассейн, где раз в неделю был урок плавания. Был манеж, где учили верховой езде, начиная с шестого класса. По вечерам желающие брали уроки ваяния или музыки. Я увлекся живописью и брал уроки у Александра Богдановича Вилленвальде, сына известного баталиста.

Самым талантливым учеником был князь Николай Голицын. К нашему большому горю, купаясь летом в имении, он утонул.

Во время уроков живописи Александр Богданович держал себя с нами как равный: мы забывали на время военную дисциплину и чувствовали себя в атмосфере художественной богемы, рассказывали фривольные анекдоты, шутили, смеялись.

В феврале 1916 года брата Колю произвели в офицеры. Он вышел вместе с 4-мя пажами в лейб-гвардии Драгунский полк.

В день производства, после молебна, весь корпус выстроили в белом зале. Директор корпуса прочел телеграмму Государя о производстве и поздравил пажей с первым офицерским чином. После этого они переоделись в офицерскую форму.

Вечером праздновали производство в одном из лучших ресторанов Петрограда. Первый тост – за Государя Императора: каждый опускает в бокал шампанского свое кольцо из вороненой стали с золотым ободком – будь тверд, как сталь, и благороден, как золото.

После двухнедельного отпуска они уезжают в маршевые эскадроны, а оттуда на войну.

Конец февраля 1917 года. Стоят солнечные дни, что в Петрограде бывает не так часто. В полдень капает с кровли.

В городе забастовки заводов и начинаются беспорядки.

Из окон фехтовального зала Пажеского корпуса видны толпы рабочих на Садовой улице и Невском проспекте.

Отец неожиданно приехал с фронта в субботу, и я с ним вечером был в Александринском театре. После спектакля мы с трудом вышли из театра, так как около него собралась огромная толпа и затрудняла выход. Слышны были отрывки произносимых речей и гул одобрения. Полиция была уже бессильна.

На следующий день отец, брат Шура и я пошли обедать на Николаевский вокзал, так как мать была в Кярово всю зиму, а вход в рестораны пажам и кадетам был воспрещён.

Мы шли по Невскому. На тротуарах встречались лужи крови. На улицах было много рабочих.

Вдруг со стороны Адмиралтейства заиграла кавалерийская труба. Мгновенно все люди бросились бежать к дверям или подъездам домов. Мы тоже старались, чувствуя опасность, войти в ближайшую дверь, но привратница хотела ее захлопнуть. Всё же отцу удалось просунуть руку в щель и ей помешать.

Едва мы вошли за дверь, как началась пулеметная стрельба вдоль Невского. Стрелял 9-й запасной Кавалерийский полк. Мы видели из окна, как один старик, перебегавший через улицу, упал, схватившись за живот. Вскоре труба заиграла отбой и стрельба прекратилась. Очень быстро появились кареты скорой помощи и стали подбирать убитых и раненных.

Пообедать нам в этот день не удалось, отец уехал в Кярово, а мы вернулись в корпус. В этот день была уверенность, что войска быстро подавят беспорядки и все успокоится.

На другой день утром ворота корпуса закрыли и поставили для охраны посты из пажей специального класса. Из казарм Павловского полка привезли запас боевых патронов и говорили, что в гимнастическом зале поставили пулемет.