Сборник - Моя революция. События 1917 года глазами русского офицера, художника, студентки, писателя, историка, сельской учительницы, служащего пароходства, революционера

<30 ноября (17 ноября) – 6 декабря (23 ноября)>

7 декабря (24 ноября). <���…>

В 2 ч. с Аргутоном 37у молодого Юсупова – смотреть новые личные его апартаменты в Юсуповском дворце, отделанные Белобородовым 38. Они в нижнем, надподвальном этаже по левую сторону от главного подъезда на Мойку. Кое-что довольно затейливо, а иное даже и просто красиво. Но, каюсь, мне, в общем, начинает надоедать эта, превратившаяся теперь в моду, подделка под классику. К тому же чехонинская орнаментальная живопись (прямо по стенам и пилястрам) оставляет желать лучшего. <���…>

Зато интимные покои (спальни, «маленькая» столовая и т. п.) поразили меня своей теснотой (сущие клетки), путаностью плана и чем-то, я бы сказал, просто нелепым. Под большим кабинетом помещается в подвале еще одна, еще не законченная отделкой, большая сводчатая комната с окном – подвальным окном в уровень с мостовой улицы. Весьма романтично! Феликс вообще позирует на какого-то итальянского правителя эпохи Возрождения. Скажем, на Чезаре Борджиа. Поды маясь по узкой лесенке, ведущей из этого подвала в переднюю его личных покоев, я шутя сказал: «Вот превосходный сценарий для кинодрамы», на что он с улыбкой Джоконды на устах проронил: «Почему бы нет?», как бы намекая на наш разговор у Горчаковых.

<8 декабря (25 ноября) – 12 декабря (29 ноября)>

13 декабря (30 ноября). Среда. У меня легкая инфлюэнца. Исправляю фельетон и ужасно долго с этим бился. Рисовал с гипса (упражнения – для Сатурна). Потом с Шурочки. <���…>

В 5 ч. Эрнст 39за иллюстрациями к моей монографии (маленькое издание Общины св. Евгении). Обед у Гессена 40. Меня на сей раз пригласил письмом (!), в котором было сказано, что вскоре я буду чем-то утешен. Очевидно, это намек на ожидавшуюся телеграмму о мирных предложениях Германии (и, очевидно, он лично рассчитывает на то, что таковые возымеют желательное действие). Сегодня полный текст этих предложений был ему доставлен, и я перед обедом прочел его (по-немецки) вслух. Читая, я едва владел своим волнением. Неужели это действительно протянутая рука и неужто близок момент, когда Россия положит свою руку в нее?

Но тут же, не успел я дочитать последнюю строку, надежда моя рухнула. Милюков с какой-то мальчишеской прыткостью выхватил у меня листки телеграммы, и, заявив собранию: «Я сейчас напишу ответ!» – он удалился в соседнюю комнату племянника Иосифа Владимировича [122] Гессена. – Ромы, и через полчаса, самое большее, этот ответ, полный самой легкомысленной фразеологии, был готов и прочитан перед супом, к великому удовольствию большинства. И мне сразу стало ясно, что таков и будет окончательный ответ зарвавшейся и обреченной России. Потому мы и обречены, что все части общества, интеллигенция и правительство связаны и спутаны нелепой «национальной гордостью», что все одинаково виноваты, одинаково ослеплены, одинаково изолгались, одинаково не способны считаться с фактической стороной положения, с реальными условиями. Христолюбивая Россия забыла о Христе, запуталась в суетности каких-то «национальных обид».

После обеда вокруг меня завязался спор, дошедший и до нескольких яростных выпадов. Со мной заодно оставались лишь Сара Семеновна Полоцко-Енцова 41, Анна Исааковна Гессен, разумеется, моя жена, А.И. Каминька 42и еще один маститый адвокат – чуть ли не Парламент (я не расслышал фамилии). Против меня особенно резко выступали Каратыгин 43и один из сыновей Иосифа Владимировича. Последний пытался мне объяснить, что я-де не понимаю «трагизма истории». Милый человек, как бы тебе на собственной шкуре не отведать этого трагизма! Ты теперь так храбришься, потому что думаешь, будто ты спрятался за семью стенами, а ведь «трагедия» может вдруг придвинуться вплотную. Вот когда придвинется, я-то, вероятно, останусь тем же, кто я есть теперь, т. е. до смерти опечаленным человеческой глупостью, но в то же время не перестану всей душой уповать на «мудрость Божью», а вот, пожалуй, ты и оробеешь, взмолишься о пощаде, а ее ты не получишь ни от нынешних врагов, ни от друзей… А в общем, берет ужас от того, что никто не понимает, что мы на вулкане, который нет-нет да и начнет извергать смерть и погибель!

<14 декабря (1 декабря) – 27 декабря (14 декабря)>

28 декабря (15 декабря). Четверг. Вместо какого-либо шага к миру приказ Государя по войскам с пометкой «Царьград». На кого это может теперь действовать? Кто это ему советует? И как «нетактично» теперь, на третий год несчастной войны, при уже полном истощении всенародно раскрыть ее настоящую подоплеку. Ох, доиграются до катастрофы, ох, допляшутся! Любопытно было бы знать, какая на сей раз (поистине темная) действовала сила. Едва ли Распутин. Ведь он, говорят, всецело за мир; за это его даже обвиняют в измене, в подкупе! Неужели наш милый Палеолог? В редакции Гессен, с лукавой улыбкой и «секретно» подмигивая, молвил на мое сетование: «Нет! Это скоро кончится!» <���…>

<29 декабря (16 декабря)>

30 декабря (17 декабря). Суббота. Сильное ночью желудочное недомогание и, как следствие этого, Акицыно недовольство – я ей-де не даю спать. Меня такое неучастие так разогорчило, что я даже покинул нашу спальню и до рассвета просидел в кабинете, где люто холодно. Совсем промерз. Все это, вместе взятое, довело меня до какого-то исступления, и я в бешенстве разорвал несколько своих летних этюдов и смахнул на пол ряд фарфоровых и глиняных народных игрушек, что стояли на полке камина. Чуть не сделался удар! Насилу затем пришел в себя, погулял около часу в совершенно холодной нашей бывшей спальне! Зато потом произошло (по обыкновению) самое нежное примирение. Письмо от Щусева 44из Москвы, но я его не сразу вскрыл, а отложил до момента, когда буду спокойнее. Наверное, опять какая-нибудь новая путаница и хитрение.

Явившаяся к обеду Надюшка 45принесла известие, что на улицах продают листки «Смерть Распутина»!!! Гессен по телефону подтвердил и уточнил, что убийство произошло в доме Юсуповых. Мы с Акицей потрясены! Неужели сам Фелька? Самое убийство мне представляется величайшей нелепостью. Точно этим можно поправить дело. <���…>

<31 декабря (18 декабря)>

1 января (19 декабря). Понедельник. Панихида по брату Коле 46(прошел целый год!) в Академической церкви. <���…> На панихиде больше разговоров о гибели Распутина, нежели внимания к службе. У брата Миши 47своя версия, слышанная им от дворника дома князей Касаткиных, отстоящего от Юсуповского дворца в незначительном расстоянии <���…>. Этот дворник видел труп Распутина лежащим на пороге той маленькой двери, которая ведет из личных (новых) апартаментов молодого Феликса в открытый на Мойку двор.