Валентин Толстых - Хочу – Могу – Должен. Опыт общественной автобиографии личности

О том, что меня живо задевает и возмущает явно одностороннее, несправедливое и плоское отношение к советскому прошлому, я поделился однажды с Сашей Зиновьевым вскоре по его возвращении в Россию. И помню, он сказал мне: «Слушай, брось ты всё, и свой Клуб («Свободное слово». – В.Т.), и затеи с коллективными трудами, сядь и опиши всё, что накопил, запомнил, хочешь сказать от себя и о себе, кого узнал, с кем встретился, дружил, разговаривал и спорил, и пока память жива, зафиксируй то, что пережил и осознал, чего никто другой за тебя не выскажет так, как ты…». Совет этот я запомнил, но, увлеченный и занятый другими делами, саму мысль оставил на «потом». Теперь, когда пошел-поехал уже девятый десяток жизни, переживая всё происходящее «здесь и сейчас», пробую дружеский совет Зиновьева исполнить. Пока былое еще помнится, не пропало желание-искушение поделиться уроками прошлого с молодым поколением, и тешу себя иллюзией, что эти «уроки» им нужны. Как минимум, не будут (потом!) упрекать нас, стариков, в беспамятстве и несамокритичности.

Впрочем, я не настолько самонадеян в надежде, что мои признания и откровения будут полезны молодым людям, знающим советский социализм, в основном, понаслышке, от родителей, «предков». Не потому, что они глупее нас, просто это люди уже другой формации и истории, со своими взглядами и представлениями о том, что такое хорошо и что такое плохо. Вкусившим соблазны «пищеварительной философии», как именовал её Фёдор Михайлович Достоевский, им нелегко будет объяснить и осознать, почему, например, мой с детства усвоенный коллективизм лучше, человечнее любого индивидуализма, а поощряемые «рыночным обществом» страсти вроде властолюбия и страсти обогащения, обрекают многих на духовную нищету и утрату смысла человеческого существования.

Как ни смешно звучит, но сакраментальная фраза мои года – моё богатство, если в них вдуматься, ближе к истине, чем любые приманки завороженного (а то и чем-то зараженного!) сознания. Хочу на примере собственной жизни показать (всего лишь показать), что прожить жизнь так, чтобы при всех её поворотах и испытаниях она получилась не стыдной, пристойной, интересной – вполне возможная вещь. Разумеется, я не считаю, что моя «карта прошлого» лучше других историй жизни, и согласен с тем мнением, что любые показания и свидетельства, пусть самые искренние и убедительные, всегда вариативны и потому могут быть поставлены под сомнение, оспорены. Тем более, когда касаешься прошлого, где всегда таится нечто скрытое, не ясное или еще не оглашенное, не прошедшее испытания «детектором лжи». Надо только не забывать, что помимо так называемых «упрямых фактов» есть еще и не менее упрямые чувства и мысли их творцов и авторов, которые, хочешь – не хочешь, тоже приходится учитывать в анализе и оценке намерений, решений и событий.

Наверное, у каждого человека есть свой «автобиографический шифр», зная или разгадав который, можно понять или хотя бы догадаться, какими мыслями и чувствами, намерениями и интересами были продиктованы совершенные им действия и поступки. Я имею в виду людей близкой, понятной мне сферы общественной, культурной и научной деятельности, отражающей и выражающей глубинные запросы и интересы многих людей. По моим наблюдениям, большинство ученых, публицистов, деятелей культуры не скрывают своих симпатий и антипатий, а трезвомыслящие среди них не настаивают ни на приоритете своих, ни несостоятельности чужих взглядов и позиций. Хочу сказать, что сам с уважением отношусь к не разделяемым мною воззрениям, кроме откровенно античеловечных по своей сути, вроде нацистских. И все двадцать лет существования клуба «Свободное слово» стремился и старался приглашать по обсуждаемым острым темам и проблемам людей инакомыслящих, поскольку единомыслящих в клубе и без того было много. С теми, кто честен и бескорыстен в отстаивании не разделяемых лично мною мыслей и идей, можно и поспорить, доказывая свою правоту, но нет желания общаться с теми, кто запросто меняет свои воззрения и выдает их за убеждения, меняя их как постельное или нательное белье в зависимости от ситуации. Знаю этих людей в лицо, и в большинстве своем они знают, как я к ним отношусь.

В далекой юности мне понравилась сильная, красивая своей откровенностью фраза любимого тогда Белинского: только дурак не меняет своих убеждений. Годы и опыт показали, что этим занятием увлекаются не только «дураки». Поняв это, в начале 90-х – в период безвременья и идейного шабаша – я открыто, демонстративно объявил себя «консерватором». Моя замешанная на брезгливости идейная осторожность (для кого-то, наверное, замшелость) была воспринята достаточно спокойно, так как в советские времена никто меня в рядах «официозных» марксистов и коммунистов не числил. Наверное, потому, что, будучи человеком эмоциональным, тем не менее я в главном и существенном своих убеждений никогда не менял, свою верность идеалу социализма не скрывал. В чем легко убедиться, познакомившись с материалами заседаний клуба «Свободное слово» (изданных в 1995–2008 годах в одиннадцати клубных книгах), а также с моими публикациями последнего времени: «Мы были. Советский человек как он есть» (2008), «Российский выбор. В контексте реальной истории» (2009), «Настоящее будущее: без утопии и возврата в прошлое» (2009), «Сейчас так не пишут» (2010), «Россия эпохи перемен» (2012). Предисловие первой из них я так и озаглавил – «Никому не отдам свою биографию». Мог бы и сегодня повторить, слово в слово, высказанное в ней мнение и убеждение, что любая прожитая человеком жизнь вполне исторична и достойна внимания, если она осмыслена и достаточно толково и, простите, достаточно честно описана. Биографии поколений и отдельных людей помогают понять, проникнуть в потаенные, скрытые от общественного взора мотивы и пружины человеческого поведения, позволяя исследователям точнее определить объективный ход и смысл «текущей» всеобщей истории. Что в полной мере относится и к той конкретной исторической реальности, которую еще недавно именовали советской цивилизацией и эпохой.

Говоря проще, исходить надо из понятного здравомыслящему человеку посыла: прошлое тоже было реальной действительностью, каковой её и следует представить, желательно честно и искренне, не поддаваясь искусу конъюнктурных «подсказок» со стороны или угождая собственным излюбленным идеям. Доверившись давно известному принципу – не врать, не перелопачивать факты и не искажать истину, а лишь фиксировать, что и как было на самом деле, не «улучшая» прошлое. Соблюсти меру, вкус и быть совестливым в описании своих впечатлений, ощущений и переживаний, которые людям на склоне лет представляются, по понятным причинам, самыми интересными, важными, «счастливыми» в их жизни. Но, может статься, их оттеснят и на первый план выйдут другие события, обстоятельства и персонажи, не оставившие в прожитой тобой жизни заметного следа, и тогда придется считаться с «итогами» и «извивами» круговорота твоей жизни и опыта, которые могут тебя раздражать и не устраивать. По-разному складывается быстротекущая человеческая жизнь, и потому трезвомыслящие люди исходят из того, что истина и правда мало кому «по зубам», что искренность сама бывает «глуповата, прости Господи», и даже умные люди, как ни странно, тоже «обманываться рады». Короче, пришлось немало посомневаться и подумать, прежде чем уговорил себя взяться за описание собственной биографии. В стадии раздумий помогли известные биографические примеры, «образцы» жизнеописаний, среди которых выделю три примера, на мой вкус и взгляд, умного и честного (разумеется – для меня) использования стилистических средств и приемов биографического письма. Они помогли мне обдумать и реализовать свой замысел, никому при этом не подражая.