Валентин Толстых - Хочу – Могу – Должен. Опыт общественной автобиографии личности

Этот взвешенный и мудрый вывод ободрил и меня в желании вспомнить и описать собственную жизнь. Действительно, почему бы не попробовать воспроизвести, оживить давнее и недавнее прошлое, запомнившиеся былые картины и события, ныне почему-то часто всплывающие перед глазами без повода и причин, одни – ярко, с подробностями, другие – смутно и сбивчиво, и ты невольно начинаешь сравнивать прошлое и настоящее, размышлять. Это отнюдь не признаки «паники» надвигающейся старости, с её испытаниями и капризами, и не сбои памяти, с годами, увы, тускнеющей, а не яснеющей. Иногда причуды воспоминаний воспринимаешь как сдвиги и всполохи самого самосознания, решившего расквитаться с прошлым, дав ему справедливую оценку. С годами ведь возникают вопросы колючие, неудобные, «бестактные», подвергающие тебя наитруднейшему испытанию – способности без боязни рассказать, что и как было на самом деле в прожитой тобой жизни, включая ошибки, промахи, проступки. Повторю, повседневность, может быть, и не достойна внимания философии и философов, но, согласитесь, проблемы суетной жизни никому не обойти, они «достают» каждого и влияют на умонастроение без нашего спроса и согласия. Мой любимый пример: попав на афинский рынок, Сократ воскликнул: Как много здесь ненужных мне вещей! Сказано, как будто о сегодняшней реальности. Много позже изучавший исторические процессы развития духа Вильгельм Дильтей выделит роль и значение человеческой понимающей психологии в рамках переживаний и оценок мыслящего человека, признав влияние повседневности и на философов. Он-то и ввёл понятие жизнь в качестве особого способа человеческого бытия, где Я и Мир составляют неразрывное единство.

Но ключевое значение в этом единстве принадлежит все-таки памяти , ибо ею человек подтверждает действительность и мощь своего мышления (формула Маркса). Так уж устроен человек, что посредством разума и своей способностью рефлектировать он осознает окружающий его мир, оценивает (хорошо, если самокритично) собственную жизнь и деяния, и память при этом выполняет особую роль. Она – хранительница его индивидуального и общественного опыта, носительница духа времени и эпохи, которой человек от рождения принадлежит. Без памяти не было бы и истории человечества, и истории жизни отдельной личности. Благодаря памяти мы различаем прошлое, настоящее и будущее, без неё немыслим историзм самого мышления. Она же и главное препятствие на пути противников истории в лице волюнтаристов и схематиков, обедняющих и уродующих смысл человеческой жизни и судьбы. При этом надо выделить так называемую внутреннюю память человека, соединяющую и объединяющую его с другими людьми, и прежде всего искусство, причем именно классическое искусство , запечатлевающее в созданных им образах и формах лик и дух целых эпох жизни людей. Помню, как, размышляя об искусстве в докторской диссертации, я отстаивал приоритет правды жизни, а позже, благодаря Ницше, узнал, что искусство нужно людям, чтобы не умереть от правды . Правда – хорошо, а счастье – лучше: искусство вывело эту мудрую формулу благодаря именно внутренней памяти , которой оно обладает, и в этом смысле она не сравнима ни с каким иным инструментом познания.

Впрочем, память не всемогуща: она не только сохраняет, но и забывает, стирает нажитые впечатления и представления. Забываются и стираются те из них, что не затронули самых «сокровенных» чувств и интересов. И совсем иное дело – память целого сообщества, страны или нации: например, наша тоска по сокрушенному, отвергнутому советскому обществу и строю, при всех своих несовершенствах, бедах и потерях, создавших великую державу. Прошло уже двадцать лет, а внутренняя память по разным поводам и причинам постоянно и наглядно – и под Новый Год, и в День Победы – напоминает нам о былом, близком и родном для миллионов людей.

Говорю об этом, не скрывая личной заинтересованности в обсуждении тем и проблем ушедшего и уходящего прошлого. Так получилось, что я родился в 1929 году, в «год великого перелома», как его одни величают, а другие клеймят, имея ввиду один и тот же предмет и причину – драмы так называемого реального социализма. Это были мои, советские, Былое и Думы, осознанные и понятые мною далеко не сразу. Я не вёл дневников, не фиксировал события, не записывал встречи и разговоры, но многое запомнилось, зарубцевалось в памяти, так что есть что вспомнить. И, пожалуй, главное: мне посчастливилось участвовать в событиях и познакомиться с людьми, которые, без преувеличения, представляют цвет советской интеллигенции, науки и искусства, и, более того, вместе с ними поучаствовать в общественных процессах и событиях неординарного характера. Короче, мне есть чем поделиться с новыми поколениями.

Беда плохих мемуаров в том, что на первый план в них выступает Я самого автора, активно навязывающего свои устоявшиеся вкусы и взгляды, симпатии и антипатии, порой упуская из виду многое из того, что опровергнет его же собственная биография, судьба. Мне непонятно, почему ученый, историк, известный профессор, став таковым в советские годы, и более молодой коллега, доктор технических наук, тоже получивший высшее образование и сделавший карьеру именно в советские времена, сейчас охотно и со смаком поносят породившую их эпоху, именуя её «временем и властью недоучек и невежд», которые превратили с политическим «букварём» в руках царскую Россию в «сверхдержаву». А читателя интересует нечто иное, когда речь идет о советском укладе и образе жизни: что это была за страна, о которой уже написано и наговорено много всяких «разностей», в том числе напраслин и глупостей. Почему с годами, отдаляясь от тех времен, пожив и вкусив уже новое плохое и хорошее, они уходят от ответа на, казалось бы, совсем простой и ясный вопрос: а что это была за страна и что осталось в их памяти от той жизни? На этот вопрос попытаюсь ответить я. С позиций неизбежно надвигающейся старости её определил другой ветеран жизни , уже встретивший свое 90-летие. Вот что он сказал.

Я благодарен за то, что живу и могу действовать. Понимаю, что жить долго можно только старея, а стареть – только болея, с чем придется мириться. Опыта становится с годами больше, и осмысление становится иным, чем это было раньше, но утрачивается темп работы и способность быть «многостаночником». Сообразительность еще сохраняется, но в памяти всё больше стирается и выпадает… Убежден в том, что главное в жизни – заниматься интересным делом, работа по призванию. Могу с чистой совестью сказать: я занимался в жизни тем, чем хотел заниматься, и не ради гонорара, конъюнктуры или славы. – Это сказал это историк-москвовед, профессор Сигурд Оттович Шмидт, по совпадению тоже житель Старого Арбата. К сказанному добавлю лишь одно соображение.