Вячеслав Стекольщиков - Быть русским художником

Словно в журнале кинохроники, непременно предшествующем в прежние времена художественному фильму, замелькали кадры сегодняшнего дня. Но в отличие от прошлых созидательных сюжетов, в которых мы видели покорение космоса, освоение целины, спуск на воду атомных ледоколов, возведение электростанций, строительство заводов, битвы за урожай, – нынешние завораживают многообразием разрушительных сил.

Ведь эффект разрушения сильнее созидания. Так пожар привлекает куда больше зевак, чем возведение дома.

Современная хроника отличается от прошлой еще и тем, что она вторгается в каждый дом. С периодичностью прогноза погоды нам сообщают об очередном убийстве, насилии, бандитских разборках.

Трагическая реальность так многовариантна, а правда так беспощадна, что всякие фантазии любителей страшных сцен, любые муки ада уступают ей. Мне не удалось прочесть ни в одной книге, увидеть в фильмах-ужасах стольких способов изощренных убийств и такое количество трупов, которое показывают ежедневно по телевидению.

Множественность обезболивает восприятие, и мы, помешивая ложкой чай и не переставая жевать, с хладнокровием патологоанатома воспринимаем чью-то смерть. Даже в человеке с устойчивой психикой и потребностью анализировать происходящее эта информация вызывает апокалипсические ощущения.

Поэтому я не задерживаюсь на конкретных эпизодах, самый характерный из которых – очередная жертва заказного убийства. Тем более, что эти сцены поразительно схожи: респектабельный молодой человек в луже крови, на роковом пути от дома до автомашины.

Впрочем, все это мелочи по сравнению с землетрясениями, автокатастрофами, взрывами в шахтах, голодовками врачей и учителей, беженцами, брошенными детьми, нищими стариками и наркоманами.

А вот другие кадры: белый снег, чистый морозный воздух, подмосковная усадьба, окруженная заснеженными стройными елями, соснами и ажурными березами. По расчищенной дороге от усадьбы медленно и бесшумно катит на японском снегоходе президент России.

Камера приближает наездника, останавливая наше внимание на самостоятельности движения гаранта Конституции и сосредоточенном выражении его лица. Эта сцена вызвала у меня воспоминания детства. Когда на арену старого цирка на Цветном бульваре выезжал на мотоцикле медведь, старательно выписывая круги, у него было такое же глубокомысленное выражение лица, вернее, морды, – что вызывало умиление зрителей.

Да нет, не только страшные картинки возникают передо мной в темноте. Есть немало увлекательных и захватывающих сюжетов.

На смену хоккею и фигурному катанию, некогда собиравшим к экрану телевизора всю страну, пришло куда более азартное зрелище – политика! Эта штука соединила в себе хоккей с театром, шахматы с боксом, дипломатию с цирком, философию с шизофренией и экономику с уголовщиной. Без преувеличения можно сказать, что это самое массовое и самое захватывающее представление. Ведь оно длится уже более десяти лет.

Почему же все это время в каком-то оцепенении мы следим за руками наперсточников, вовлекших нас в свою порочную игру, силясь угадать – под каким колпаком прячется счастье? Знаем – обманут, а все поддаемся искушению.

Один из гроссмейстеров этой игры Сванидзе на вопрос: «Чем для вас является телевидение?» – не задумываясь, ответил: «Для меня это – наркотик!» Стало быть, изготовители подобной продукции осознают, что они наркодельцы. Ну, а мы – наркоманы.

Есть что-то эсхатологическое, неслучайное в появлении американского фильма «Титаник» на нашем телевидении за 666 дней до конца XX века.

Конечно же, американский кинематограф не мог пройти мимо такого «благодатного» сюжета, как катастрофа века с рекордным количеством жертв. Самые банальные любовные коллизии на фоне тысяч тонущих людей выглядят захватывающе – такая драма и Шекспиру не снилась. Чтобы никто не усомнился в грандиозности творческих порывов, нам сообщают, что они обошлись более чем в пятьсот миллионов долларов. А чтобы канонизировать высокий художественный уровень, провозгласили лучшим фильмом и выдали одиннадцать «Оскаров», благо шкала ценностей в своих голливудских руках.

Известно – кинематограф не является эталоном духовности и нравственности, но несомненно это самый влиятельный выразитель и проповедник современных идеалов общества.

И что бы мне согласиться с общественным мнением? Так нет, лежу и думаю… Что же это они нас бутафорией потчуют? Ведь за макетами, трюками и переходящими из одного фильма в другой типично голливудскими героями ничего глубокого нет.

Подлинная же драма «Титаника», по-моему, заключается в самом замысле его создания. Гордыня цивилизации всегда проявлялась в попытке сооружения земного рая. И в «Титанике» был воплощен образ непотопляемого ковчега – островка земного рая. Но Ноев ковчег – это Божественный замысел во имя спасения жизни, а в «Титанике» скорее воплотилась утопия Вавилонской башни… Когда же оплот цивилизации и комфорта потерпел крушение при столкновении со стихией, то оказалось, что спасательные шлюпки рассчитаны только на обитателей верхних палуб – героев фильма, а основная масса пассажиров трюма обречена.

Если бы фильм был плодом творческой фантазии, то, по закону жанра, массовка и не должна выходить на передний план, но уж коли обратились к этой теме, то надо помнить, что гибель тысяч людей – это правда, а истинная трагедия все же в гордыне цивилизации.

Впрочем, вполне вероятно, что это только мое восприятие. А цивилизованный мир выразил свое отношение рекордной суммой долларов, уже вырученных от проката этого фильма и превосходящей во много раз затраты. Увы, для большинства людей деньги являются единственным аргументом успеха.

Если бы это относилось только к киноиндустрии, вряд ли меня волновало, но в том и беда, что на коммерческой основе построена система ценностей мира сего. Деньги превращают искусство в товар, деньги формируют общественное мнение, оттесняя художника от этого процесса. И эта дистанция делает общественное мнение враждебным для художника, потому что коллективное мнение, возможно, самое опасное явление для искусства.

Нам только кажется, что с уходом однопартийной системы мы освободились от необходимости одинаково думать. Потребность в коллективном мышлении так устойчива, что толпа готова принять за истину любую внушаемую ей идею или навязываемый вкус. Опасность усугубляется еще и удивительной способностью общества, легко меняющего одно мнение на другое, доводить все до абсурда. Так, едва освободившись от коммунистического конформизма, общественное мнение готово стать жертвой конформизма демократического.