В. Фролов - Андрей Пастухов. Кто он?

– Ну что же, Андрей Васильевич, – встретил вопросом Пастухова начальник отделения, когда стало известно о решении начальника съемки, – используете на запасной вариант своего стратегического наступления на училище?

– А что же остается делать, господин надворный советник?

– Верно, это и есть то, что надо делать. В добрый путь.

В приказе № 127 от 30 мая 1881 года по Корпусу военных топографов был вписан параграф об увольнении младшего топографа унтер-офицерского звания Андрея Пастухова в запас армии сроком до 23 июля 1890 года. 23 июня, получив подписанный полковником Штраусом отпускной билет № 534, он покинул Митаву.

– Ты горюешь больше меня, – говорил Андрей Мануилу, провожающему его на железнодорожном вокзале, – пойми, что попытка, как говорят, не пытка, а должность и положение младшего классного топографа от меня никуда не денутся, или, вернее, я от него.

25 июня Андрей был снова в столице, теперь уже знакомой. Его радушно приняла матушка Кирхгоф, в ее квартире она нашел приют и почти родительскую заботу, которую она не имела сейчас возможности проявить к своему Мануилу, находившемуся в далекой Курляндии.

Через несколько дней на последней странице его отпускного билета появился штамп: «Означенный въ этом билете Пастухов въ алфавите запасных нижнихъ чинов в канцелярии С. – Петербургскаго градоначальника записанъ в книге 1881 года под № 139 июля 3 дня 1881 года.

Заведующий делопроизводствомъ по счислению запасных войск Кучеров».

«Теперь я свободен, – думалось Андрею, – но от чего свободен? Только лишь от зависимости от полковника Штрауса, да и то не совсем, так что на радости пока не приходится рассчитывать, еще рано говорить гоп».

Но маневр сделан, и… начинать все надо с самого начала. Деньги, что Андрей так бережно копил, теперь составляли его единственный запас для существования. Никакого свободного времени, усиленная подготовка к экзаменам, ведь впереди вторичный прорыв в Корпус военных топографов.

30 июля 1881 года Пастухов появляется в канцелярии военно-топографического отдела Главного штаба.

– Цель вашего посещения? – цедит сквозь зубы писарь, не отрывая глаз от бумаги.

«Кажется, он меня не узнает», – больше с удовольствием, чем с сожалением, отмечает Андрей.

– Явился с рапортом, в котором излагаю просьбу о зачислении меня на службу в корпус, – спокойно отвечает Андрей.

– Сдайте рапорт моему помощнику, – кивнул писарь в сторону сидящего за столом в углу канцелярии пожилого солдата. Кивок головы без отрыва глаз от стола: – А сами изредка навещайте.

Писарю не до мелочей, от которых порой зависит будущая жизнь молодого человека.

«Хорошо, что не все такие вот, как этот чиновник», – подумал Андрей, выходя на залитую ярким солнечным светом Дворцовую площадь и смешиваясь с разноцветной толпой гуляк, глядя на которых можно было подумать: беззаботно живет столица!

Но не эта толпа была олицетворением жизни столицы и России. Это по приезде в Санкт-Петербург Андрей сразу же понял. На следующий же день, как он поселился у матушки Кирхгоф, рано утром явился городовой и бесцеремонно осведомился о причине проживания в столице и праве на жительство. Совсем недавно здесь, в столице, был убит самодержец всея Руси, и охранка сбивалась с ног, выискивая крамольников. Кругом царили подозрительность и слежка. Матушка Кирхгоф уже успела предупредить Андрея, что городовой не первый раз удостаивает своим посещением ее жилище и как-то проговорился, что ее сын служит в учреждении, в котором был обнаружен государственный преступник Мышкин.

Лето выдалось жаркое. Понежиться бы в тени листвы на какой-нибудь зеленой полянке в рощах Выборгской стороны, да некогда, приходится штудировать который раз одни и те же учебники, для чего нужно каждый день добираться до далекого Васильевского острова.

– Ба! Что за знакомая личность? – воскликнул молодой бородач в огромных очках, спущенных на самый кончик огромного носа, уперев в Андрея серые выпуклые глаза.

– Простите! Я не имею чести знать вас, – ответил Андрей, невольно под нагловатым взглядом бородача попятившись от стойки библиотекаря, с которым только что разговаривал по поводу пользования учебниками университетской библиотеки.

– Тем лучше, что не узнаешь меня, – нисколько не смущаясь, так же бесцеремонно продолжал бородач, как его про себя назвал Андрей, – тем приятнее будет тебе самому, когда узнаешь.

Тоном старого знакомого он спросил библиотекаря:

– По какому это поводу пытал вас сей молодец?

– Молодой человек имеет намерение пользоваться нашей библиотекой, господин Власов, – ответил библиотекарь.

Андрей понял, что сей человек здесь в «своих» значится.

– Володька! Так это ты, нехристь, так обезобразился, – немало удивившись, взволнованно сказал Андрей, обхватив того за плечи.

– Не говори, друг, маскируюсь. Времена, сам знаешь, какие, – понизив голос и отводя товарища от стойки, ответил Власов. – А как ты сюда попал?

Андрей поведал Владимиру, с которым они когда-то вместе зубрили латынь перед сдачей экзаменов в 3-й прогимназии и с тех пор друг о друге ничего не слышали, о своих злоключениях с поступлением в училище. Владимир тоже не без труда поступил в университет и теперь успешно студенчествовал.

С библиотекой все было улажено, и Андрей времени не терял, лишь изредка захаживая в топографический отдел.

– Господин Пастухов, по вашему делу сделан запрос в Курляндскую съемку, потребовалась характеристика на вас, но от полковника Штрауса пока нет ответа, – получил Андрей ответ от писаря на вопрос о результатах по своему рапорту.

«Снова Штраус, никак не обойти его», – подумал Андрей, выходя из Главного штаба. Приходилось ждать.

Только в начале сентября был издан приказ, удовлетворивший его просьбу. Он был снова зачислен на воинскую службу в Корпус военных топографов с прикомандированием к учебной команде и правом сдачи вступительных экзаменов в Военно-топографическое училище.

«Родным домом стала мне учебная команда», – с усмешкой подумал Андрей, подписываясь на обороте листа с текстом прочитанного ему писарем приказа.

Идя на экзамены, Андрей не волновался, как первый раз, считая, что подготовлен к ним, но червоточина сомнений поселилась в его сознании, он готовил себя к случайностям, которые ни предусмотришь, ни обойдешь.

– Что с тобой, сынок? – с тревогой в голосе спросила матушка Кирхгоф, когда Андрей вернулся поздно вечером в один из дней после сдачи экзаменов, увидев его совсем не таким, каким он бывал обычно.

– Какой же я невезучий! – тихо проговорил Андрей, пытаясь изобразить на лице, искаженном горем, некое подобие улыбки. – Снова для меня не нашлось вакансии в училище.