В. Фролов - Андрей Пастухов. Кто он?

Начальник съемки распорядился определить Пастухова в первое отделение с непременным исполнением учебной съемки.

Андрей воспользовался приглашением Поливанова остановиться в снимаемой им комнатке до выезда в поле, это его вполне устраивало, избавляло от лишних хлопот.

На следующее утро Антип проводил Андрея до базы первого отделения. Снова представление. Начальник отделения, надворный советник, встретил нового топографа более доброжелательно:

– Унывать не будем, – многозначительно заметил он после того, как Андрей рассказал о себе, – согласно «Положению об училище» у вас есть еще возможность поступить, разрешается две попытки, что и следует использовать. А кроме всего, могу поделиться собственным опытом, я тоже училище не кончал, но, как видите, военным топографом стал.

Две недели Андрей с двумя другими только что прибывшими из команды топографами работал на одном планшете под непосредственным руководством начальника отделения. И как только были определены способности каждого из них к самостоятельным работам, им определили объем работ на весь летний период и развезли к местам базирования. Не без робости приступал Андрей к своей первой работе на государственных съемках в качестве военного топографа.

Военные топографы уже много лет вели топографические съемки и рекогносцировки во всех западных губерниях и Царстве Польском в соответствии с требованиями времени.

Весна 1880 года выдалась ранняя. Только перевалило на вторую половину апреля, а южные склоны полей порыжели, источенные нитями талых вод. Пряными запахами сосны и прошлогодней прелой травы тянуло с прогревшихся за день опушек боров и дубрав, раскинувшихся вдоль косогоров. В низинах ивы, стоящие «по пояс» в воде, поднявшейся над еще не растаявшим льдом, блестели золотистыми гирляндами сережек под лучами по-весеннему яркого солнца. Задолго до рассвета начинается здесь жизнь. Ночные шорохи и вздохи прерываются низвергающимися из глубин темного неба голосами «барашков», постепенно нарастают щебет и трели на всех этажах лесов, а завершает симфонию начинающегося утра льющаяся на землю вместе с потоком солнечных лучей песня жаворонка.

Весна – рождение года, а утро – дня. Топографы, как перелетные птицы, с весной разъезжаются по широким просторам родины. Раннее утро – самая желанная для них пора выхода в поле.

В первое утро приобщения к своим мечтаниям Андрей всей грудью вдыхал настоянный на аромате весны воздух, голову кружило от мысли от величия дела, коему решил он посвятить свою жизнь.

Андрею предстояло произвести топографическую съемку в масштабе 1:42 000 на площади 100 квадратных верст, для чего ему была придана команда солдат – целых 5 человек, прикомандированных из пехотных полков. Приходилось командовать людьми, которые были старше его по возрасту, обучать их, а на выданные деньги – кормить. Для того чтобы раздобыть продовольствие, надо было ездить по хуторам, тратить много времени. Иногда удавалось кормиться там, где останавливались на ночлег. Большей частью готовили пищу по очереди сами солдаты, а Андрей питался вместе с ними.

Каждый день перед Андреем представали зеленые дали перелесков, волнами уходивших к горизонту, вкрапления серо-красных нив по вершинам и склонам холмов, чередующихся с котловинами и впадинами и образующих такой хаотический рельеф, что разобраться в нем было очень трудным делом. А каково все это изобразить на планшете, и чтобы было понятно потом, что же на нем изображено не только ему самому, но и тем, для кого карта делалась?

«Тут мало быть топографом, надо быть еще и художником», – думал он.

Мелкоконтурность, сложный, не поддающийся никакой геоморфологии рельеф, россыпь хуторов выматывали за день не только солдат, бесконечно сновавших по спирали вокруг мензулы, но и самого Андрея, к вечеру шалеющего от рези в глазах и не успевающего ни разу присесть за весь, от «солнышка до солнышка», день.

Не раз, глядя на спускающееся за далекую зубчатую гряду леса солнце, Андрей вспоминал раздолье родных степей. Здесь до горизонта так же далеко, как и там, но ничего не видно. Холмы, холмы, но ни их самих, ни с них тоже ничего не видно. Не то он хочет видеть. Нет широты взгляда, каким-то угнетенным чувствуешь себя в этой непроглядной череде лесов, скованным в потребности воображения своих возможностей и силы.

«Вот Кавказ бы увидеть», – мечтал он.

Мечты – мечтами, а работу надо продолжать. Нередко его навещает начальник отделения, съемкой доволен, для начала, говорит, неплохо, в пример другим молодым топографам ставит, особенно старание Пастухова подчеркивает и добросовестность.

– Как смотришь, Андрей Васильевич, – уважительно спрашивает однажды надворный советник, – не возражаешь, если к тебе направим парочку людей для стажировки? Не идет у них что-то дело. Может быть, скорее ты найдешь ключи к их практическому невосприятию топосферы?

– У меня тоже нет опыта. Что же я могу им показать? – смутившись, сказал Андрей.

– У вас сейчас свеж в памяти опыт приобретения опыта, чего нет у меня, – как-то каламбурно, но точно по сути подметил начальник отделения, – мне трудно представить восприятие со стороны обучаемого, мне кажется, что все так просто в нашем деле. И как это может быть непонятно другим?

Скоро у Пастухова появились еще два помощника, унтер-офицеры из последнего выпуска учебной команды.

Андрей вспоминал, как повторял учебный материал перед экзаменами, когда излагал перед товарищами, что помнил. Это все равно что читать вслух книгу для себя, ведь в этом случае учишься правильно произносить незнакомые слова, чего, читая про себя, не делаешь.

Теперь Андрей, помогая товарищам освоить топографическую премудрость, повторял: «Не вижу – не рисую», «Ничего не пропусти и не забей планшет ненужным, ибо не тебе, а другим читать карту». В этих простых истинах вся сложность создания хорошей карты.

– Спасибо, господа унтеры, за учебу, – со смущенной улыбкой сказал он, когда провожал товарищей назад.

– Шутить, Пастухов, изволите, – недовольно ответил один из унтеров, на столь вроде бы неуместную шутку для дружного прощания.

– Не шучу, а на самом деле, – посерьезнев, заметил Андрей, – показывая или рассказывая вам, через ваше понимание, контролировал я правильность своих взглядов на практическое применение требований инструкций.

– Ну и практичный ты человек, – смеясь, заключил второй, – даже из нас извлек пользу, что было не так-то просто, мы себя знаем.

К концу полевого сезона на проверку работы Андрея приехал помощник начальника съемки подполковник П. П. Кульберг в сопровождении начальника отделения.

– Наслышан-наслышан, а вот побывать у вас, господин унтер-офицер, за все лето так и не пришлось, – приняв рапорт и протягивая руку, улыбаясь глазами, сказал он. – Теперь держитесь, отыграюсь за свое упущение.