Андрей Жариков - Полигон смерти

В начале лета врачи отметили у моей жены резкое падение гемоглобина. Никому не говоря, я мучился в догадках. Бывает так, что одни люди легко переносят даже большие дозы радиации, а на других действует незначительное облучение. Меня, например, не покидал фурункулез, и врачи связывали это с работой на ядерном полигоне.

Приехавший на полигон с группой врачей доктор медицинских наук Поляков, с которым у меня завязалась дружба, посмотрев анализ крови жены, сказал решительно: «Немедленно отправить в санаторий и больше не рисковать, не привозить сюда». Он высказал предположение, что радиоактивное заражение могло произойти от невидимых частиц продукта распада, попавших с пищей. Такие частицы, не исключено, оказались и на мне, когда недалеко от Опытного поля на специальной площадке испытывались какие-то боевые радиоактивные вещества (БРВ).

Несколько позже полковник Г. И. Крылов, тоже участвовавший в этих испытаниях, рассказывал, что промышленные отходы радиоактивных веществ в смеси с сильными кислотами были весьма опасны, уровень радиации их очень высокий, но как оружие они малоэффективны и сложны в изготовлении и применений. О БРВ в те годы писалось и говорилось так же много, как до войны о химическом оружии.

От нашего полигона в испытаниях БРВ участвовало лишь несколько офицеров, в том числе и я. Ими занимались специальные группы исследователей, связанных с противохимической защитой. На меня возлагалась задача предоставить испытателям некоторые виды продовольствия и обмундирования и вместе с коллегами определить надежность защиты от БРВ продовольственной тары, упаковочного материала и мясных консервов в жестяных банках.

Свои биомедицинские вопросы исследовали медики. А мой знакомый доктор медицинских наук Поляков, имя и отчество которого, к сожалению, запамятовал, насколько мне известно, интересовался процессом заживания костных переломов в условиях облучения и зараженности организма радиоактивными веществами. Работал он в тесном контакте с врачами нашего медико-биологического сектора, руководимого подполковником медслужбы В. Н. Правецким.

Каждый день я выезжал на опытную площадку, где подрывались бомбы с БРВ. И неудивительно, если какую-то долю их я привез домой, хотя работал на площадке в спецкостюме, а в конце принимал душ.

Внезапно возникла еще одна причина срочно поехать жене в Москву: я не успел по всем правилам забронировать квартиру, а в то время вышло какое-то постановление о том, что без соответствующего оформления документов выехавший из Москвы, даже на боевое задание офицер, лишается права на оставленное жилье.

Мне удалось выхлопотать для жены путевку в Прибалтику. Договорились: если все будет благополучно, то во время отпуска в конце года я привезу их опять в «Лимонию».

Мои выезды на четвертую площадку, где испытывались БРВ, продолжались. Однажды потребовалось лично удостовериться, насколько велик уровень зараженности выставленных образцов продовольствия. На мне тяжелый защитный противохимический костюм из прорезиненной ткани, закрывающий всего с головы до ног. Противогаз надел, когда подходил к площадке. Грубый ремень тяжелого ящика — дозиметрического прибора первого образца ДП-1 — оказался коротковат, и я не смог перекинуть его через плечо — пришлось повесить на шею. Придавив маску противогаза, он больно тянул зажатые волосы. Не представляю, как можно находиться и работать в таком костюме и противогазе несколько часов. Я чувствовал, как по мне стекает пот.

До площадки, уставленной ящиками и коробками с сыпучими продуктами питания и отдельно — трехкилограммовыми банками с тушенкой, оставалось не более ста метров. Стрелка прибора покачивалась возле отметки 0,5. На такие уровни мы не реагировали. Лишь за двадцать метров до подопытного объекта уровень зараженности резко возрос.

Едва приблизился к штабелям, как стрелка уперлась в правый край шкалы. Я переключил прибор на последний диапазон и ужаснулся: около 400 рентген смертельно опасно! Я немедленно отбежал назад на несколько метров, и прибор успокоил меня. Уровень оставался высоким, но неопасным. Минутное пребывание в зараженной зоне не грозило здоровью. Успел подсчитать: из двадцати банок свиной тушенки на площадке осталось только десять. Лисы, которых в степи было много, утащить не могли — банки металлические, покрыты густой смазкой, похожей на солидол. Тогда кто же взял?..

Решил подойти поближе и как можно быстрее. Прибор опять зашкалило. Возле ног я увидел чугунный осколок, на котором лоснилась черная и густая, как деготь, жидкость. Это и было жидкое БРВ, способное долгий срок содержать смертельный уровень радиации. Взрыв бомбы с БРВ почти не разрушает объекты. Сохранив город, технику, завод, противник может убить множество людей несколькими каплями темной маслянистой жидкости, не имеющей запаха. БРВ не так-то просто обнаружить, не имея под руками прибора радиационной разведки. Сильное и коварное оружие. К сожалению, видимо, по причине секретности меня не информировали о свойствах средств, которые испытывали химики, поэтому мне пришлось оказаться в роли подопытного кролика.

Осматривая выставленные предметы, я замерил уровни зараженности, но практической пользы от моих исследований не было, поскольку я не мог сделать верные выводы, не зная не только начинку бомб, но и методику их испытания. Сам способ исследования был слишком примитивен: выставил, осмотрел, сделал замер. А что дальше?

Через несколько дней после завершения испытаний специалисты из подмосковного Загорска уехали, оставив зараженной большую площадь. Подразделение противохимической защиты с помощью бульдозеров, скреперов и другой техники основательно чистило местность. По полученным данным я составил отчет. Он был приобщен к копиям моих старых отчетов. У ядерного полигона другая задача. Испытание БРВ лишь, так сказать, сопутствующий эпизод.

Территория четвертой площадки была огорожена тремя рядами колючей проволоки. Весной она покрывалась густой травой, и там было раздолье зайцам. Их никто не беспокоил до начала охоты. А потом заядлые стрелки проникали за колючую проволоку и без труда добывали русаков. Случаев отравления зайчатиной, как замечал бывший главный терапевт полигонного госпиталя полковник медицинской службы П.С.Пономарев, не наблюдалось. Мои сослуживцы, которые с аппетитом съели не одного русака с той площадки, трудились на полигоне по несколько лет, многие здравствуют и поныне. За семьдесят лет было и моему непосредственному начальнику Ивану Алексеевичу Горячеву, когда он скончался из-за болезни сердца. Он больше других охотился на зайцев на четвертой площадке. Быть может, не так страшен черт, как его малюют?..