Моисей Мейерович - Шлиман

В какую же глубочайшую древность уводили исследователя более ранние города Гиссарлыка, если и последний из них перестал существовать 1500 лет тому назад?

Взгляните на карты Древнего Востока, даже помещенные в сегодняшних, новых книгах. На юге – Египет, на востоке – Вавилония и Ассирия, история которых измеряется несколькими тысячелетиями. Восточное побережье Средиземного моря покрыто сплошь названиями городов. А на севере, там, где между Черным и Эгейским морями лежит выступ Малой Азии,- по существу, «белое пятно».

Могла ли Троада на самом деле быть «белым пятном»? Нет, конечно. Пять тысяч лет тому назад там жили какие-то племена. Развивались, боролись, сменялись общественные формации. Народы воевали и мирились, торговали друг с другом, заимствовали друг у друга культуру. История шла своим чередом. Но как восстановить ее? Египетские памятники большей частью сохранились на поверхности земли, раскопки в Месопотамии обогатили науку ценнейшими клинописными документами, а города Гиссарлыка были скрыты под многометровым слоем земли, и в них не сохранилось ни одной древней надписи. Поэтому задача исследователя Трои оказалась бесконечно сложной, и работа по заполнению «белого пятна» на карте древности, так блистательно начатая Шлиманом, не завершена и, до сих пор. Но уже исследования первых лет в Трое и Микенах дали понять, что культуры Трои и Микен, несмотря на их своеобразие, не были совершенно изолированы от культур других народов и что древность их не уступает древности Египта и Вавилонии.

Исключительную помощь Шлиману оказал Вирхов. Всего три недели провели они вместе в Трое, но это время стоило нескольких лет. Вирхов был человеком не только обширных знаний, но и огромного научного опыта. Неудержимо любознательный исследователь, Вирхов в совершенстве владел искусством научной методики, он умел систематизировать и делать выводы. Шлиман не брал у Вирхова уроков, а Вирхов не пытался учить Шлимана. Но эти три недели совместной работы были одним сплошным уроком.

Они не только копали на Гиссарлыке. Вместе изъездили они всю Троаду, побывали у истоков Скамандра, ездили в деревню Ескистамбул, построенную на месте древнего города Александрии Троадской.

Так и ездили они верхом по холмам и болотам Троады – впереди Шлиман и Вирхов, за ними Бюрнуф, а позади – пять турецких жандармов, взятых для охраны на случай дорожных неожиданностей. Впрочем, едва ли местные разбойники напали бы на эту ученую кавалькаду: Шлиман давно уже стал популярным в троадских деревнях, как советчик в трудных случаях, предсказатель погоды и даже врач. А Вирхова Шлиман представлял в каждой деревне как величайшего врача в мире, и у знаменитого патолога не было недостатка в пациентах и поклонниках.

К седлу Бюрнуфа была привязана топографическая планшетка, в седельном мешке позвякивали приборы: он заново составлял карту Троады, исправляя карту, сделанную в 1840 году англичанами.

В окрестностях деревни Бунарбаши были снова обследованы руины, давшие когда-то повод к созданию теории «Троя – Бунарбаши». И Вирхов, и Бюрнуф вынуждены были подтвердить, что не было никаких оснований искать здесь сооружения глубокой древности: руины Бунарбаши не могли быть старше двух тысяч лет.

В Троаде есть множество искусственных холмов-курганов. Предание приписывало им героическую историю. Один курган считался могилой Ахилла, другой – Патрокла, третий – Гектора и т. д. Во время этих поездок Шлиман раскопал несколько курганов, но без особых результатов.

Вместе с Вирховым Шлиман взобрался на склон горы Иды, с вершины которой, по словам Гомера, Зевс наблюдал за битвой ахеян и троян. Теперь перед учеными расстилался серый, однообразный пейзаж – холмы, выжженная степь, несколько нищих деревушек. На горизонте выпукло поднималось ярко-синее море. Лошади неторопливо пробирались по сухому кустарнику. Медленно текла беседа. Вирхов осторожно переводил разговор с троянских древностей на вопросы сегодняшнего дня.

Речь шла о судьбе Большого клада.

Он был выставлен в Кенсингтонском музее. Тысячи людей ежедневно осматривали его. Но что же дальше? Останется ли он вечно в Лондоне? Или Шлиман будет возить его из города в город напоказ, как слона на ярмарке? Это бессмысленно да и опасно для сохранности коллекции.

А в Берлине готовится открытие Музея народоведения. Там будет собран богатейший исторический и этнографический материал. Вот где настоящее место для троянского золота!

Шлиман не шевельнулся в седле. Он равнодушно смотрел вперед. За последнее время Шлиман часто жаловался на усилившуюся тугоухость и боль в ушах. Вирхов повторял громче свои слова.

– Я слышу,- ответил Шлиман.- Троянское золото не для немецких филистеров.

И больше не проронил ни слова. Вирхов говорил о том, что есть другая Германия, не бисмаркская, не филистерская, не тупоумно-чиновничья, что есть трудолюбивый германский народ, который нуждается в культуре, который тянется к науке и умеет ее ценить. Шлиман молчал. И только на обратном пути, уже у подножия Гиссарлыка, он вдруг обернулся к Вирхову и хитро поглядел из-под очков.

– Я Бисмарку клада не продам. Но, может быть, я… подарю его. На некоторых условиях…

Через несколько дней Вирхов уехал. По пути он собирался посетить Афины. Шлиман написал Софье, чтобы она самым внимательным образом встретила гостя, приготовила изысканный ужин, показала сад и проект будущего дома.

В письме была забавная приписка: «Говори с ним по-английски и по-французски, только не по-немецки, – в первых двух языках ты сильней его».

С той весны началась оживленная переписка между Шлиманом и Вирховым, длившаяся двенадцать лет. История взаимоотношений этих двух людей очень интересна. Они часто ссорились. Однажды дочь Вирхова по случаю семейного торжества получила от Шлимана в подарок драгоценное бриллиантовое колье (Колье (франц.) – род ожерелья из драгоценных камней), которое стоило дороже, чем вся обстановка профессорской квартиры. Вирхов вышел из себя и немедленно отослал колье обратно. В другой раз Шлиман узнал, что Вирхов подготовил к печати небольшую статью о черепках, найденных в древних захоронениях Троады. Немедленно в Берлин полетели истерические телеграммы, угрожавшие вечным разрывом: Вирхов обещал все свои работы о Троаде печатать только в качестве приложений к книгам Шлимана.

Но эти недоразумения быстро улаживались. Вирхов искренне полюбил Шлимана за юношеский задор и энергию, за безраздельную преданность науке, за готовность идти на эксперименты, за вечное стремление к новому. Шлиман же просто преклонялся перед Вирховым и никогда не забывал об огромной моральной поддержке, которую тот ему оказал в трудные годы.