Константин Станиславский - Письма 1886-1917

Напротив. Не всегда добрые чувства высказываются одними одобрениями.

Пока я в театре, я буду со всею строгостью относиться к ее поступкам в стенах того здания, в котором мы служим общему делу. Так воспитывались Щепкины, Федотовы, Ермоловы. Так воспитал себя и я сам. Такого же строгого отношения я прошу и для моих учениц, будь то Гзовская, Барановская и пр.

Мое отношение к Марии Николаевне – отношение старшего к младшей, опытного к начинающей.

4) Остается еще одно необходимое для меня условие. Оформить поступление Гзовской, ее право посещения репетиций и спектаклей, ее право заниматься в театре (т. е. брать уроки у меня и у Александрова), конечно, постольку, поскольку эти уроки не мешают работе театра и школы.

Как я уже заявлял на заседании 16 августа, Гзовская просит то жалованье, которое получает в императорском театре, т. е. 3000 рублей.

Для заключения – я добровольно даю Вам такое обещание, как знак уважения и доверия к Вашей деятельности в театре. Если когда-нибудь я очутился бы в Вашем положении, а одна из моих учениц в положении Марии Николаевны, я скажу ученице: "Вы совершили неприличный и оскорбительный для театра поступок и потому обязаны немедленно его исправить, согласно требованию того, кто создал это дело и составляет его душу. Вы обязаны, не выходя из этой комнаты, написать или требуемые извинения или прошение об отставке".

Если я решился на такую операцию, значит, у меня есть серьезные мотивы, которые заслуживают внимания.

Я плохой директор. Я слишком слаб.

Г-ну Л. М. Леонидову

Переставил стул по приказанию режиссера. Найти повод. Например, так сердит на жену, что не хочет сидеть за одним столом.

"Кто не любит ветчины" – пропадает. Раньше вы этой фразой говорили, рассердясь на нее: "ты дура", и отворачивались от нее.

Бросил перчатку – отлично. Напрасно после сделал излюбленный театральный жест.

"У нас бумаги нет" – хорош тон, но фраза пропадает за скороговоркой.

постепенно увлекаться и опьяняться стихами, поэзией и скандировкой слов. Доходить до бешеного темпа.

Целая отдельная сцена (большая) – лизание шеи:

Все это проделывается очень деловито и серьезно, точно операция.

Дорогой друг!

Как я горд!!!

Как странна жизнь! Как она порой прекрасна. Нет! Вы добрая, Вы чистая, Вы благородная, и в том большом восторженном чувстве и артистическом восхищении, которые я испытывал к Вам до сих пор, я ощутил рождение глубокой и настоящей дружеской любви.

Несмотря на большой успех нашего театра и на многочисленных поклонников, которые его окружают, я всегда был одинок (лишь моя жена всегда поддерживала меня в минуты сомнений и разочарований). Вы первая несколькими простыми и убедительными фразами сказали мне главное и основное об искусстве, которое я хотел создать. Это пробудило во мне энергию в тот момент, когда я собирался отказаться от артистической карьеры.

О! Я с нетерпением ждал Вашего письма и плясал, прочитав его. Я боялся, что Вы неправильно истолкуете мою сдержанность и примете чистое чувство за равнодушие. Я боялся, что Ваше ощущение счастья, энергии и силы, с которым Вы уехали, чтобы создавать новые танцы, покинет Вас, прежде чем Вы доедете до Санкт-Петербурга.

Я доволен, я вознагражден.

Каждую свободную минуту, среди дел, мы говорим о божественной нимфе, спустившейся с Олимпа, чтобы сделать нас счастливыми. Целуем Ваши прекрасные руки и никогда Вас не забываем. Я счастлив, если новое творение вдохновляется моей к Вам любовью. Я хотел бы видеть этот танец… Когда же я его увижу? Увы. Я даже не знаю Вашего маршрута?!

Дорогой друг и коллега!

Предложение заинтересовало господина Теляковского, он хочет с Вами познакомиться и поговорить о Вашей школе 1.