Александр Хинштейн - Ельцин. Кремль. История болезни

Без единого выстрела вошли они в Белый дом – сами, никто им не поручал – и заявили собравшимся, что имеют приказ взять здание штурмом.

«Мы не хотим убивать соотечественников, – объявил подполковник «Альфы» Владимир Келехсаев, выступавший в качестве парламентера. – Не хотим убивать безоружных людей. Поэтому прошу – скорее сдавайтесь».

Спецназовцы предложили защитникам Белого дома выходить через образованный ими же живой коридор. Безопасность и жизнь они гарантировали.

Так, без крови и жертв, был повержен российский парламент. Последние защитники вышли из него в 18 часов: Хасбулатова арестовывал лично Коржаков.

В Кремле в это время полным ходом шла уже грандиозная триумфаторская пьянка . Ельцин с соратниками принялись отмечать победу еще до начала штурма.

Сильнее прочих веселился главный герой октября генерал Грачев: вскоре за «отвагу и героизм» он получит из рук президента боевой орден.

Истинных героев – офицеров спецназа – к столу, разумеется, не позвали. Несмотря ни на что, Ельцин не простил им того утреннего, гулкого молчания; свой повисший в кремлевском воздухе немой вопрос.

Вскоре он отдал приказ расформировать и «Альфу», и «Вымпел».

Борис Николаевич не думал тогда, что еще как минимум дважды ему взбредет в голову разгонять российский парламент: в 1996 и в 1997 годах…

1 Инициатива этого обсуждения принадлежала Юрию Скокову. Я тоже присутствовал там, правда, самого разговора не слышал: стоял в стороне. Говорил в основном Ельцин: остальные – только поддакивали.

Ну а потом, как водится: бутылочка, закуска. У нас в машине всегда имелся дежурный набор.

2 О том, что Ельцин взломал дверь в горбачевский кабинет, я, честно говоря, никогда не слышал. Вряд ли он стал бы делать это без меня.

В Верховном Совете РСФСР, когда Ельцин въехал в бывший кабинет Воротникова, – там, да, действительно, в ознаменование победы мы «окропили» кабинет в первое же утро: Ельцин, Суханов, я.

3 Ельцин, действительно, не переносил, если чего-то он не понимал. Наоборот, ему обязательно требовалось показать, что он даже в самых узких вопросах разбирается лучше других; удивить, поразить окружающих.

Для этого у него всегда существовали «домашние заготовки». Скажем, еще со свердловских времен Ельцин выучил, что кур на птицефабриках кормят шротами. Это такой специальный препарат, очень дорогой, только на валюту, вроде куриной виагры.

И вот, если приезжает он на птицефабрику или собирает совещание по сельскому хозяйству, непременно интересуется: а что вы добавляете курам в пищу?

Обычно водили его по хозяйствам не специалисты, а директора, они, конечно, таких тонкостей не знали. «Что добавляем? Ну, комбикорм…». – «А шроты?» И, поставив собеседника в тупик, Борис Николаевич расплывался в многозначительной, торжествующей улыбке. Хотя, кроме одного заученного этого слова, ничего больше о птицеводстве не знал.

4 Никто телефон прямой связи Хасбулатову не выключал: Ельцин просто перестал брать трубку. А Хасбулатову неудобно было в этом признаваться: одно дело – вырубить связь, и совсем другое – игнорировать звонки.

5 Руцкому выделили целый блок в 1-м корпусе Кремля. Но его это, действительно, здорово задевало. Он считал, что вице-президент должен сидеть рядом с президентом, но все кабинеты в 14-м корпусе расхватали ельцинские помощники.

6 Первое время Руцкой очень нравился Ельцину. Свое мнение он изменил после одного случая.

Когда Ельцин выиграл президентские выборы, Баранников организовал роскошный праздник: на острове, недалеко от Москвы. Руцкой выпил три рюмки, моментально опьянел и понес всякую ересь: через слово мат. Шеф сквернословия не терпел органически: он сам не ругался и другим не позволял…

А что вытворяла Людмила, жена Руцкого, даже стыдно вспоминать. В общем, от всего увиденного Ельцин с Наиной пришли в ужас: но было поздно – выборы прошли.

7 Я уже заранее знал о его «фокусах», поэтому все патроны в пистолетной обойме были мной сварены в кипятке. А боек – я и вовсе спилил: он до сих пор валяется в 14-м корпусе Кремля.

8 Я в это не верю. Как, интересно, они могли по уже эвакуированному с поля боя офицеру определить, откуда велась стрельба. Все это – сказки из той же серии, что на стадионе «Красная Пресня» был организован якобы лагерь смерти, где мы расстреливали патриотов.

Всю свою сознательную жизнь Ельцин провел на Урале: в момент переезда из Свердловска в Москву, было ему уже 54.

Урал – это стык Европы и Азии; уже не Европа, но еще и не Азия.

Если подавляющая часть российского населения были евразийцами, то Ельцин – точно – азиопом.

В его взбалмошном, противоречивом характере, словно в алкогольном коктейле, смешалось все сразу: крестьянское раболепие, бунтарство первопоселенцев, восточное коварство, славянское простодушие.

Когда Ельцин откалывал – перед всем миром – свои коленца , это и прорывалось из него азиопство…

Первое время, правда, об этом никто старался не думать: слишком глубоко засел в людях тот, горбачевской поры еще, иммунитет. Общество гнало от себя прочь крамольные мысли, уговаривая само себя, что президент у нас… непосредственный просто… по-ребячески искренний…

После того как в 1994 году Ельцин не вышел из самолета в Шенноне на встречу к ирландскому премьеру Рейнолдсу, журналисты и политологи на полном серьезе писали, что это был такой хитроумный дипломатический ход, исполненный особого, недоступного широким массам, значения. Никто и подумать не смел, что президент всего-навсего перебрал накануне лишку и не смог поутру встать с кровати…

Это еще вопрос – от чего он хмелел больше: от водки с коньяком или же от осознания собственного всесилия, вседозволенности, помноженной на совершенную безнаказанность.

Он точно мстил за прошлые свои унижения, стараясь побыстрее забыть, как вечерами, по-воровски, начальник охраны заходил к нему в горкомовский кабинет, пряча под полой пиджака бутылку. Это гнетущее ощущение собственного бесправия вызывало в Ельцине бессильную злобу, и от собственного бессилия неистовствовал он особо.

Власть в его понимании обязательно должна была сочетаться с самодержавным абсолютизмом. Но получалось, что он – Первый секретарь МГК, кандидат в члены Политбюро – властью обладал исключительно умозрительной. Да, он легко распоряжался человеческими судьбами и многомиллионными суммами, но при этом не мог позволить себе элементарно выпить на рабочем месте.

В Свердловске все было гораздо проще. Там он, действительно, был хозяином : до Москвы – далеко, до Бога – высоко. Директора местных заводов и по сей день с ужасом вспоминают выездные заседания обкома, заканчивавшиеся грандиозными театрализованными пьянками. Если кто-то отказывался пить наравне с Первым , он легко мог вылить за шиворот отступнику непочатый стакан.