Иван Баграмян - Так шли мы к победе

Мы были твердо убеждены, что, если будет одобрен наш замысел новой наступательной операции 1-го Прибалтийского фронта, это позволит войскам не только завершить во взаимодействии с 3-м Белорусским фронтом полный раагром 3-й танковой армии и обеспечить дальнейшее успешное наступление в западном направлений, но и добиться окончательного отсечения группы армий «Север» от ее правого соседа, создать попутно весьма благоприятные условия для последующего ее разгрома совместными усилиями трех Прибалтийских и Ленинградского фронтов при поддержке Краснознаменного Балтийского флота. А достижение этой цели обеспечивало освобождение всей Прибалтики. Словом, наш фронт, как мы понимали, в дальнейшем должен был играть важную роль одновременно в двух стратегических операциях — в завершении операций «Багратион» и в осуществлении нового стратегического наступления с целью разгрома группы армий «Север» и освобождения Прибалтики. Необходимо было прежде всего получить одобрение нашего замысла со стороны представителя Ставки. Однако связаться с Маршалом Советского Союза А. М. Василевским оказалось непросто. В начале июля в действиях 3-го Белорусского фронта наступил самый решающий этап. Его армии должны были соединиться в районе Минска с войсками генерала К. К. Рокоссовского и захлопнуть «мышеловку», в которую попали главные силы 4-й армии фашистов. А. М. Василевский был, естественно, поглощен осуществлением этой задачи и находился у генерала И. Д. Черняховского.

Легче оказалось связаться с генералом А. И. Антоновым. Ему я и изложил наш замысел и просил доложить его И. В. Сталину. Однако Алексей Иннокентьевич ответил, что согласованное с А. М. Василевским решение о направлениях дальнейшего наступления нашего фронта принято и директива по этому вопросу уже направлена нам.

Какие же задачи возложит Ставка на наш фронт в дальнейшем? Насколько совпадут они с нашими намерениями? Об этом мы должны были узнать с часу на час. А пока на очереди было освобождение Полоцка.

Исходя из кратких докладов командармов И. М. Чистякова и П. Ф. Малышева, я пришел к убеждению, что утром 4 июля город будет взят. Так и случилось. На рассвете следующего дня генерал Ф. Н. Бобков доложил о завершении штурма Полоцка.

Итак, 4 июля стал днем освобождения от оккупантов этого старинного белорусского города. Впоследствии я получил от генералов И. М. Чистякова и П. Ф. Малышева подробные донесения о ходе штурма.

Полоцк разделен Западной Двиной на две части, поэтому для полной ликвидации гарнизона врага нужно было захватить мосты через реку.

Когда левобережная часть города была освобождена, специальная команда саперов из 51-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора С. В. Черникова разминировала деревянный мост, чем воспользовался командир наступавшего здесь стрелкового полка. Он быстро переправил на другой берег несколько подразделений, которые захватили там плацдарм. Подразделения другого полка преодолели реку по фермам взорванного железнодорожного моста и тоже закрепились на правобережье. К утру на противоположном берегу была вся дивизия, которая с рассветом перешла в атаку навстречу частям 22-го гвардейского стрелкового корпуса генерала А. И. Ручкина, наступавшим с северо-востока и востока. Успешному штурму Полоцка во многом способствовал и маневр 4-й ударной армии в обход города о севера, угрожавший окружением всей полоцкой группировки.

Около шести отборных немецко-фашистских соединений было разгромлено в районе Полоцка. Уцелевшие части в беспорядке отступали на Даугавпилс…

В это же утро, 4 июля, поступила директива Ставки, предписывавшая войскам нашего фронта «развивать наступление, нанося главный удар в общем направлении на Свенцяны (Швенченис), Каунас».

Выполняя ближайшую задачу, фронт должен был пробиться на территорию Советской Литвы и 10–12 июля «овладеть рубежом Двинск, Нов. Свенцяны, Подбродзе». В дальнейшем 1-му Прибалтийскому предписывалось, обеспечивая себя от ударов с севера, «наступать на Каунас, и частью сил — на Паневежис, Шяуляй».

Эти задачи мы должны были выполнять с измененными силами. 4-я ударная армия с 4 июля передавалась во 2-й Прибалтийский фронт, в связи с чем разграничительная линия с его войсками устанавливалась такая: Выровля, Залесье, Прудок, Полоцк и далее по Западной Двине. А от соседа слева — 3-го Белорусского фронта — к нам переходила 39-я армия, и левая граница нашего фронта отодвигалась к югу.

Этой же директивой нам передавались из резерва 51-я армия генерал-лейтенанта Я. Г. Крейзера и 2-я гвардейская армия генерал-лейтенанта П. Г. Чанчибадзе. Оба эти объединения ко времени получения директивы Ставки были еще далеко в тылу, и нельзя было рассчитывать на их вступление в операцию в ближайшее время.

Когда генерал Курасов отметил на карте новую границу, то двойная красная линия прочертила лист от озера Нарочь севернее Вильнюса до Каунаса. Нетрудно было представить, что с продвижением наших войск на запад полоса их наступления должна расширяться.

Итак, замысел Ставки был предельно ясен: как можно скорее вывести войска 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов к границам Восточной Пруссии. При выработке этого плана в Генеральном штабе исходили, как я понимал, из предположения, что войска группы армий «Север» под угрозой отсечения от Германии поспешат уйти из Прибалтики в Восточную Пруссию. В таком случае войска 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов, упреждая противника с выходом к Восточной Пруссии, безусловно, сорвали бы осуществление этого замысла.

Но побегут ли фашисты из Прибалтики? Ответить на этот вопрос было нелегко. Во всяком случае, мнения Военного совета нашего фронта и Верховного Главнокомандования, судя по содержанию новой директивы, на этот раз не совпали.

Однако коль есть приказ, то нужно сделать все возможное, чтобы его выполнить. Для этого, как мы считали, прежде всего надо было разгромить две обозначившиеся на флангах основные группировки противника — дау-гавпилсскую и швенченисскую — и в дальнейшем наступать на запад, сосредоточивая основные силы на стыке с войсками 3-го Белорусского фронта и прикрываясь от войск группы армий «Север» частью сил 6-й гвардейской армии.

Исходя из этого замысла, мы определили новые задачи армиям, организовали их взаимодействие, проработали вопросы авиационного, артиллерийского и инженерного обеспечения операции, продумали дальнейший порядок пополнения войск горючим и боеприпасами.

Я продолжал заниматься вопросами подготовки операции, когда ко мне пришел В. В. Курасов в сопровождении двух генералов. В одном из них, молодом, высоком, стройном генерал-лейтенанте, я сразу узнал своего старого товарища по Юго-Западному фронту. Это был Яков Григорьевич Крейзер. В конце 1941 года он командовал на Юго-Западном фронте 3-й армией.