Александр Ханин - Рота, подъем!

Посидеть на теплой трубе, согревая пятую точку через толстый овчинный тулуп, считалось среди часовых четвертого поста делом не зазорным, да и разводящие не придирались, будучи в недавние времена сами такими же часовыми.

– Вставай, – отвлек меня от чтения журнала Гераничев, отложив свое рукоделие.

От нечего делать в карауле, он, нарвав бересты, плел лапти.

Солдаты пытались посмеяться, что это новое армейское обмундирование, но, так как ответной реакции не было, а нарываться на нудные и длительные разговоры с лейтенантом никто не хотел, то это осталось исключительно делом взводного. Лапти получались знатные, и я в очередной раз поражался разносторонности взводного.

Я поднял глаза от страниц с рассказом и посмотрел на часы. До смены караула было больше часа.

– Вставай, пойдем, четвертый пост проверим.

Так как четвертый пост находился сразу за караульным помещением, а вид у начкара был очень даже бравый, то я не решился возражать и, встав, стал натягивать шинель.

– Абдусаматов, пошли к земляку твоему сходим.

– Зачем?

– Гере скучно. Развлекается.

– Он в прошлый раз развлекался. Тебя тогда не было. Взял и заставил всех учить устав вместо сна. Два часа учили. Вместо того, чтобы спать – учили… Я, наверное, уже больше ста раз был в карауле. Я свои обязанности не знаю? Я лучше него знаю.

– Хаким, не заводись. Быстро сходим. Быстро вернемся. Ты же знаешь, что Гера не отцепиться. А наше дело…

– Не рожать. Сунул, вынул и… Ладно. Пошли.

Мы вышли из комнаты отдыхающей смены. Гераничев уже прохаживался, облаченный в офицерскую шинель, подпоясанный портупей, на которой в коричневой кожаной кобуре висел пистолет. Мы загнали магазины в автоматы, пристегнули штык-ножи и двинулись за нескучающим начкаром.

Гераничев шел широким шагом перед нами, вглядываясь в темноту и подсвечивая себе под ноги большим фонарем. Пост был плохо освещен, и тучи на небе, закрывавшие звезды и луну, не способствовали видимости. Но дорожка часового, хорошо протоптанная, была видна и без дополнительного освещения.

– Стой. Кто идет? – раздался голос Кучкарова.

– Начальник караула со сменой.

– Стой. П а святи лицо, да, – почти по уставу потребовал часовой слегка коверкая слова.

Гераничев посвятил большим фонарем в сторону солдата, понимая, что его лица при этом не видно.

– Щас как дам в рыло, – зло огрызнулся Кучкаров. – Себе посвяти, урод.

Гераничев повернул фонарь на себя и зажмурился от резкого света.

– Это ты меня как назвал?

– Виноват, товарищ лейтенант. Зачем в глаза светил?

– Докладывай, – потребовал начальник караула.

– Товарищ лейтенант, за время моего дежурства происшествий не случилось.

– А это мы сейчас посмотрим, – ответил Гераничев и пошел по дорожке часового.

Пройдя несколько метров, он присел на корточки, включил фонарь и, положив его практически на снег, начал водить из стороны в сторону.

В свете фонаря были видны следы, ведущие к трубе и обратно.

– Так, – радостно сказал взводный. – Все за мной!

Мы потянулись за начкаром, видя, к чему он ведет. Подойдя к самой трубе, Гераничев вновь осветил протоптанную часовым дорожку и перевел лучом света над трубой. Сантиметров шестьдесят обмотки было гладко очищено. Эта ниша явно выделялась на фоне еще не успевшего полностью растаять снега по всей длине трубы.

– Что Вы скажете, Кучкаров?

– Что?

– Кто здесь сидел?

– Где?

– Вот тут?

– Там?

– Тут. Вам не видно? Посмотрите, я еще раз посвечу. Вот следы.

Вот место, где Вы сидели. Или это не вы сидели, а пустили посидеть постороннего на пост?

– Я не сидел, – спокойно ответил узбек. – Я не знаю, кто сидел.

Тут никто не был.

– Ногу. Поставьте ногу сюда, – указал лучом фонаря на след на снегу лейтенант. – Видите. Один размер. Я Вас поймал.

– Зачем?

– Что зачем? Кучкаров. Почему Вы задаете глупые вопросы? Значит так. Через час Вас сменят. Вы вернетесь в караульное помещение и вместо того, чтобы отдыхать, будете учить устав, обязанности часового. Понятно?

– Не буду. Я знаю.

– Ничего ты не знаешь.

– Все равно не буду,- продолжил препираться солдат.

– Что значит "не буду"?

– Не буду учить устав. Я приду. Тебя застрелю, и мы все будем спать.

Спокойствие и уверенность, с которыми Кучкаров произнес эти фразы, не давали шанса засомневаться в полной искренности его намерений, и, если угрожавшие всю службу друг другу солдаты делали это просто так, в порыве эмоций, то такое заявление от человека, имеющего тридцать патронов в рожке автомата и тридцать в подсумке, могли заставить любого понять, что он не шутит.

Ничего не отвечая, Гераничев развернулся и быстрым шагом зашагал с поста. Мы тронулись за ним, не сильно его нагоняя.

Когда я привел следующую смену с постов, Гераничев, не вспоминая о произошедшей час назад ситуации, громко сказал:

– Отдыхающая смена спать, бодрствующая смена – можно читать, играть в шахматы. Если что – я в комнате начальника караула.

В течение всех последующих часов караул прошел тихо и без конфликтов. Больше Гераничев Кучкарова не донимал, а вот обо мне он стал заботиться с еще большим рвением, как только мы вернулись в расположение роты после караула.

– Товарищ сержант. Почему вы не встретили меня, когда я прибыл в казарму? Я уже двадцать минут тут нахожусь, а Вы даже не удосужились ко мне подойти. Вы меня не уважаете?

Ответы лейтенант не всегда требовал, но мой язык, забывая, что самое лучше его место – это быть за зубами, всякий раз порывался что-нибудь ответить. Взводный заставлял меня на последних месяцах службы учить устав и отвечать ему на вопросы по мудрено-примитивным текстам. Сначала мне это занятие претило, а потом я стал находить в этой книге не только свои обязанности, но и права, учить которые нас совсем не заставляли. Вот, что я никак не мог запомнить, что в армии младший по званию обязан был уважать старшего, даже если последний этого и не заслуживал. Это могло относиться и к младшим офицерами и к старшим, не говоря уже о том, что я постоянно подтрунивал над среднеазиатами.

В очередной посылке мама прислала мне "Декамевит" – набор витаминов в двух стеклянных баночках. Таскать все время у себя в кармане было неудобно, а из тумбочки, братья по оружию обязательно стащили бы драгоценные витамины. Мне пришлось придумать историю о том, что в данных баночках находятся очень сильные таблетки, помогающие исключительно тем, кто имеет страшную болезнь под названием "гастрит", а не имеющие такую в случае пробования таблеток обязательно ее обретут, что чревато будущими половыми проблемами на гражданке. Слух разнесся мгновенно, и ко мне подошел Хаким.

– Сержант, таблетки такие серьезные?