Александр Ханин - Рота, подъем!

Офицеры быстро разобрали зеленые коробки и направились к гранатомету.

– А нам не хватило. Не хватило нам, – вдруг запричитал маленького роста подполковник со знаками танкиста. – Где наше, кто взял?

Я, зная, что коробка выдается одна над двух слушателей, начал быстро искать глазами пропавшую и увидел, что первая пара быстренько несет по коробке на одного. Это были позавчерашние подполковники, спорящие о том, как пользоваться ручным гранатометом. Сорвавшись с места, я догнал офицеров.

– Товарищи подполковники, одну верните, пожалуйста.

– Иди отсюда. Нам самим мало. Пусть себе другую ищут.

– Товарищи подполковники, есть только выделенная норма.

– Ты чего, сержант, команды не понял? Вали отсюда.

– Не могу, товарищи подполковники, не положено.

– Что там за разговоры? – увидел нас остановившийся Черных. -

Сержант, забери у них вторую коробку и тащи ее сюда.

Облегченно вздохнув, я взял у недовольных офицеров тяжелую круглую коробку и потащил ее к дорожке, где стояли остальные слушатели. Гашетка сзади забила и, повернувшись, я увидел много маленьких оранжевых дымков изменивших белый ландшафт.

– После ужина ты со мной едешь на обеспечения ночных стрельб, – подошедший ко мне Гераничев был очень доволен после беседы с хвалившим его Черных.

– Мне бы поспать, товарищ лейтенант. А то я завтра дежурным по роте заступаю…

– Вот завтра в наряд и заступишь, а сегодня со мной на обеспечение. Понятно?

– Ага.

– Ты сколько служишь, кто тебя "ага" научил говорить?

– Нисколько не служу. Я без пяти минут гражданский человек.

– Ты у меня вообще на дембель не уйдешь. Понял? И попробуй только оружие не подготовить.

Вечером офицеры стреляли из небольшого пулемета Калашникова, калибра пять сорок пять. Это оружие очень напоминало известный во всем мире автомат Калашникова, но имело куда более увесистый приклад и ножки, не считая более вместительного магазина. Мои инструктажи не требовались. Гераничев обеспечение всей точки взял на себя, может, от желания прогнуться перед старшими офицерами, а, может быть, от скуки. От нечего делать я побрел на место стрельбы бронетранспортеров. Тяжелые машины лупили из крупнокалиберных пулеметов, сокращенно именуемых КПВТ, и спаренного станкового пулемета. Слушатели менялись, но наводчик оператор постоянно оставался внутри. Я поднялся на вышку.

– Привет, сержант. Как дела? – приветствовал меня офицер роты бэтээрщиков.

– Нормально, товарищ старший лейтенант. Посмотреть можно?

– А снизу не видно?

– Только бэтэры, а я дембель высматриваю.

– Приказа еще не было?

– Я не видел. Меня Гераничев за собой как оруженосца таскает.

Влюбился, наверное.

Старлей расхохотался и, утирая слезы, скомандовал в микрофон:

– Смена готовьсь. Пли!

Я стоял и смотрел на улетающие в ночь огоньки. Канонада завораживает совсем не меньше, чем горящий огонь или текущая вода.

Писавший про воду, наверное, никогда не видел боя с перекрещивающейся стрельбой, взрывами и осветительными ракетами. В этом есть своя страшная прелесть. Страшная гармония войны. Не зря ведь женщины так любят военных. Бог войны Марс был статен, красив лицом и телом, и, сталкивая мужчин в боях, оставлял женщинам только героев, то есть сумевших выжить сильнейших особей мужского пола.

Стрельба прекратилась.

– Вроде последние. Можно и домой, – сам себе сказал старлей.

– Товарищ старший лейтенант, а можно мне?

– Чего тебе?

– Пострелять.

– Не настрелялся что ли? Маленький? Ты ведь БМПист, а не бэтерщик?

– Ну и что?

– Тут "сетка" другая и вообще…

– Не пускай его. Нефиг, – в дверях стоял Гераничев.

– Пожалуйста, товарищ старший лейтенант, – не обращая на него внимания, с болью в голосе попросил я. – Два года из всего чего угодно палил, а вот с бэтээра…

– Стегнеев, – крикнул старлей в микрофон. – Дай еще ленту. Бегом!

– и подмигнул мне. – Ну, дуй в крайний бэтээр.

Я выбежал из стеклянной комнаты вышки и буквально скатился по лестнице вниз. Около восьмидесятого БТРа стоял солдат. Его лицо было в гари и копоти, взгляд, уже ничего не выражающий, устало смотрел на меня. Шлемофон с качающимся кабелем связи свисал на груди.

– Держи. Ты из бэтера когда-нибудь стрелял?

– Неа.

– Ладно. Полезли вместе.

Мы забрались в душный корпус бронетранспортера, и Стегнеев сам загнал ленту в пулемет.

– Знаешь, как заряжается КПВТ? – спросил он меня.

– Тросом?

– Точно, – солдат уперся ногой в потолок и резко дернул на себя железный короткий тросик. – Не получилось. Попробуем еще раз.

Второй раз был удачнее. Раздался громкий щелчок, и лента дернулась.

– Сетка чем отличается от БМПэшной?

– Почти ничем. Целишься, как всегда. Перекрестье твое. Только возьми поправку на одну метку влево – ветер сильный.

Я прижал лоб в шлемофоне и прицелился. Мишень осветилась белым огоньком. Я нажал на гашетку, и мишень потухла. Тут же чуть ближе зажегся желтый огонек. Стрельба из бронетранспортера мало чем отличалась от стрельбы из боевой машины пехоты: правая рука – крупное оружие, левая – более мелкое. Я нажал левой рукой, и лампочка погасла.

– Ты по мишеням бей, а не по лампочкам, – раздалось у меня в наушниках. – Тут оператор бесится, говорит, что ты ему все лампы порешишь. Возьми чуток выше.

Я стрелял по мишеням, пока не закончились все патроны.

– Я ленты сам уберу, – сказал мне наводчик, когда я оторвался от прицела. – Будь здоров.

– Спасибо, зема.

– Не за что.

Я вылез из бронетранспортера. На моей улыбающейся роже было написано, что большего аттракциона мне и не надо было. Старлей уже стоял около вышки.

– Ну, ты даешь. Если бы знал – давно бы тебя к себе перевел. У меня никто даже из дембелей так не стреляет.

– Спасибо, товарищ старший лейтенант.

– Я Гераничеву скажу…

– Лучше не надо ему ничего говорить. Мне легче жить будет.

– Ну, как хочешь. Он на пулеметную точку ушел.

– Ага. Спасибо, товарищ старший лейтенант. Я пошел.

– Будь здоров.

Я козырнул старлей, отошел от бэтерщиков и направился к месту стоянки машин. Вместе со мной к грузовику подошел Гераничев, злой, как собака.

– Ну, как они это сделали? Как?

– Что случилось, товарищ старший лейтенант?

– Пулемет как смогли сломать? Это же не штык-нож, и даже не автомат. Это пулемет!!!

– А что сломали-то?

– Затворную раму.

– В месте стыка?

– Если бы. В середине задней части. Как ее можно сломать, там же сплав, который… Придурки.

– Кто? Старшие офицеры советской армии придурки? Ну, товарищ лейтенант…

– Да иди ты, знаешь куда? Кто отвечать будет? Я?

– Никто. Напишите рапорт, что во время учебных стрельб слушателями курсов была сломана затворная рана пулемета Калашникова.