Александр Ханин - Рота, подъем!

Капитан Самойлов был в хорошем расположении духа и решил снова послушать историю о том, как я высказал свое отношение командиру части. Мы философствовали с ним о правде жизни.

– Пошли, покурим, – предложил капитан. – А то один раз позволишь покурить в комнате, потом не допросишься всех выйти на улицу.

Выйдя в коридор, он достал сигареты, затянулся, и, приоткрыв полузеркальную дверь, высунул сигарету наружу КПП. В проеме двери показалось знакомое лицо, и через секунду в коридор вошел мой отец.

Я так оторопел, что, не найдя слов, вместо приветствия спросил:

– Ты чего тут делаешь?

– Чего я тут делаю? Это чего ты тут делаешь?

– Родину охраняю от врагов империализма. Вот! – и я поправил автомат на плече.

– Тебе больше заняться нечем, как дурака валять? Поехали. На даче все заросло, копать некому.

Его предложение озадачило меня еще больше.

– Па, дай я хоть автомат сдам. И вон, у меня пацаны без присмотра. Надо их на губу вернуть. Ты не торопишься?

– Уже нет. Совещание у министра закончилось рано, дел нет. Я электричкой сюда.

– Давай полчасика посидим в беседке, пусть закончат.

Я познакомил бывшего командира с отцом. Они пожали друг другу руки. Комендант попрощался и, сославшись на неотложные дела, вернулся в свою комнату. Отец прошел на территорию части без предъявления каких-либо документов. Мы сели в тени беседки.

– Ты почему до сих пор тут?

– Причин много.

– А чего, оболтус, не позвонил? Мать психует. Ей звонил какой-то

Доцейко и сказал, что ты через несколько дней будешь дома. Она ждет, тебя нету. Распсиховалась. Говорит, езжай, проверь, что случилось. Я оформил командировку, тем более что надо было пару вопросов решить с министром, и сюда. Так что произошло?

Я начал рассказывать отцу о последнем месяце. Где-то он смеялся, где-то укоризненно качал головой. Во время повествования к нам подошел один из арестованных.

– Сержант, будь человеком. Пусти в роту. Мне пацаны сказали, посылка пришла. Ужас как сгущенки хочется. На двадцать минут отпусти. Я за слова отвечаю.

– Только не подставь. Беги. У тебя двадцать минут.

Солдат убежал.

– Ты зачем его отпустил? А если он не вернется?

– А куда он денется? Или я сам на "губе" не сидел?

– Я не сидел.

– Плох тот солдат, что не сидел на гауптвахте. Не переживай, вернется.

Солдат вернулся через полчаса. Я построил солдат и вернулся с ними на губу. Отец, сам когда-то служивший старшиной автороты, без возражений остался снаружи караульного комплекса, как того требует устав. На гауптвахте Евсеев сидел на крыльце.

– Там порядок? – спросил я, проходя внутрь.

– Наверное, – меланхолично ответил младший сержант.

Порядок в коридоре был наведен, но двери трех крайних камер были нараспашку. Я подошел к ним и обомлел. Камеры были пустые.

– Евсеев, а где осужденные?

– А я откуда знаю?

– А кто знает?

– Хм… – пожал плечами дембель, которому и по жизни ни до чего не было дела, а уж сейчас тем более.

– Ты же, идиот, ты вместо них сядешь. У нас побег трех осужденных.

Евсеев не реагировал. Я бросился в комнату начальника гауптвахты.

За двумя столами сидели начальник гауптвахты и трое осужденных. Все четверо играли в нарды, громко стуча фишками по деревянным доскам.

– Шутники вы, ребята.

– А что случилось? – спросил Ильящук. – Евсеев у тебя тормоз.

– Слава богу, что не у меня. Я бы уже убил. Мне отойти надо.

– Иди. Я тебе не начальник. С начкаром договорись и иди.

В караульном помещении начкар спал сном младенца. Молодой лейтенант спал на коротком лежаке, подтянув по детски ноги к самому подбородку. Я стукнул сапогом о сапог лейтенанта.

– Сережа, ко мне отец приехал. Я к кэпу.

– Ага. Ты с автоматом пойдешь?

Я оглядел себя и понял, что оружие точно будет лишним. Оставив автомат и магазины с подсумком в оружейном шкафу, я вышел на улицу.

Мы прошли через городок, через всю часть, вышли к штабу полка и узнали, что командир части на учениях разведроты. Учения проходили под пристальным вниманием проверяющего из округа, и подполковник присутствовал лично. Нам пришлось ждать. Чтобы скоротать время мы сели в солдатском "чепке", взяв по бутылке фанты и несколько бутербродов.

– Здорово вас тут кормят, – восхитился отец. – У нас такого не было.

– Идею с маслом убили.

– С каким маслом?

– Раньше утром было двадцать грамм, а теперь утром пятнадцать и вечером пятнадцать. "Масло съели – день прошел" больше не катит.

– Когда я служил, масла не было. На третьем году службы ввели пять грамм маргарина по утрам.

– Значит, страна богатеет. И качество жизни военнослужащих срочной службы неустанно растет в соответствии и проводимой линией партии и правительства. О, машина кэпа приехала. Пойдем.

Идя по дорожке, мы видели, как командир части вошел в здание штаба полка. Поднявшись к его кабинету, отец постучал, и мы услышали:

– Подождите, пожалуйста, снаружи. У меня секретные документы.

Документы принес писарь строевой, поднявшийся к командиру части раньше нас и тут же вышедший в коридор.

– Крылов, что случилось?

– Во-первых, пришла телеграмма из прокуратуры. Два дебила из нашей части от скуки сперли гранаты и решили отправить домой посылку, чтобы круче оторваться на дембеле. А чтобы внутрь больше вошло, они запалы вкрутили. Как разгружают посылки – сам знаешь.

Один бросил, второй не поймал. В результате один убитый, второй тяжелораненый.

– А как узнали, что наши?

– В сопровождающих документах была найдена только одна бумага на посылку из вэчэ.

– Входите, – послышалось из-за двери.

– Добрый день. Разрешите? – отец, не дослушав наш разговор, вошел в кабинет кэпа.

– А еще что? – спросил я опять писаря.

– На учениях, дух прыгнул с БРДМ, подвернул ногу. Сказал, что дождика испугался и решил спрыгнуть с едущей бронетехники. Раненый на учениях – три бала полку.

Отец вышел из кабинета командира части быстрее, чем через минуту.

– Ты уволен. Сейчас отдадут документы, – он улыбался.

– Ты что ему сказал?

– Правду. Сказал, что был у министра и решил заехать узнать, когда тебя отпустят домой, что мать беспокоится.

– А кэп?

– Сказал "Всех забирай. И своего, и всех остальных нахрен забирай. А то они мне всю часть разнесут".

– Крылов…

– Я вниз, кэпу только позвоню.

Через пять минут я стоял на улице, держа проездные документы, деньги и военный билет в руках. Забрав свои вещи у Дорфмана и попрощавшись с друзьями в роте, мы пошли в сторону КПП.

– Па, мне в караулку зайти надо.

– На поезд опоздаем.

– Не страшно. Надо заглянуть. И сразу пойдем.

– А караул сдавать не надо?

– Кто останется – сдаст. Меня уже нет в этой части.