Виктор Троегубов - Жизнь в «Крематории» и вокруг него

Я позвонил Россовскому и попытался убедить его, что эта запись нужна не только Григоряну, обидевшему его, но и всем остальным крематорцам. Тщетные попытки. Его позиция была твердой и обдуманной. Долгие девять лет он слепо верил Армену во всем, считая вставших на путь конфронтации с Григоряном неправыми. Теперь, оказавшись в положении изгоя, он познал горькую истину и прозрел…

Так когда-то познал ее я (когда впервые покинул «Крематорий»), так позже «прозревали» Дима Бродкин, Серега Пушкин, Олег Лагутин, может быть, Куликов с Куницыным, наверное – Виктор Осипов.

«Крематорий» уже не был тем кругом друзей и единомышленников, каким он являлся поначалу. Теперь все были полностью зависимы от лидера, а правильнее сказать – хозяина группы. Все работали на него, а он считал такое положение дел абсолютно естественным. Остальные крематорцы понимали (да и сейчас знают это), что каждый из них находится в группе лишь до тех пор, пока поддерживает Григоряна и не нарушает его имущественных интересов. Любое вольнодумство – или хотя бы собственное мнение – не приветствуется. Кроме того, все музыканты «монополизированы», и им запрещается параллельная работа в других музыкальных коллективах. За свое место в «известной» группе «Крематорий» каждый должен платить утраченной свободой и «молчанием в тряпочку».

Не знаю, может быть, в других командах положение еще хуже? Надеюсь, что это не так.

Участвовать в дальнейшей записи альбома Мишка отказался наотрез. В результате он исполнил лишь 3 песни («Сексуальная кошка», «Последний шанс» и «Hare Rama»), а остальные были сыграны срочно призванным Саралидзе. Я мог горько усмехнуться: в абсолютном большинстве песен альбома суперхитов «Крематория» сольные партии исполняли гитарист группы «Дым» Андрей Мурашов и скрипач того же «Дыма» Вадим Саралидзе. Правда, на красивой фотографии «Крематория», помещенной на развороте «Двойного альбома», Саралидзе нет, и свое законное место занимает Мишка Россовский. Но номера сыгранных Вадимом одиннадцати песен скрупулезно указаны на вкладке к альбому.

18 и 19 ноября мы опять концертировали в Харькове. Мишка Россовский согласился отработать с «Крематорием» уже заряженные концерты, хотя в отношении записи его позиция оставалась прежней. Да и не поднимался больше вопрос о записи. Григорян, успокоенный тем, что Саралидзе согласился участвовать в записи, не дергался. Он уже не рассчитывал на Россовского – все равно тот вскоре должен был уехать из страны. Раньше или позже встанет вопрос о новом скрипаче… и его нужно будет решать. Почему бы не сделать это сразу?..

Так и сохранялась эта двойственная ситуация: на концерты мы ездили с Мишкой, а в студии его функцию выполнял Вадим Саралидзе. Кстати, как я и предполагал, консерваторское образование не смогло заменить изначального крематорского импульса, которым обладал Россовский. Вадим скрупулезно выполнял все то, что от него требовалось, и я думаю, что лучший скрипач мира не сделал бы большего. Но Мишка был одним из создателей крематорского музыкального языка, и только он один знал на сто процентов, где и что нужно было играть. Даже Григорян после записи скрипичных партий был вынужден признать, что Мишка незаменим.

21 и 22 ноября «Крематорий» выступал в Воронеже. К этому городу у меня всегда было особое отношение, ведь именно сюда группа впервые выехала на тогда еще нелегальные гастроли в далеком 1987 году.

В тот раз, в 1987, мы наслаждались первым выходом на новый – междугородний – уровень. Нас не волновали деньги, и я хорошо помню, что наш друг и – по совместительству – директор Дима Бродкин договорился следующим образом: «Крематорий» должен хорошо оттянуться в течение двух дней, в этом случае гонорар не потребуется. Во время проводов на вокзале в Москве два наших приятеля (Кряб и Аблаев) после прощальных возлияний не удержались и поехали с нами, скрываясь от проводницы на багажной полке. В Воронеже нас ждал теплый прием и накрытый стол. Выступали мы в удаленном от центра города клубе, а все мероприятие торжественно называлось «рок-фестивалем». На второй концерт приехала милиция, собиравшаяся прикрыть мероприятие. Когда милицейские машины остановились, из них вышла целая команда, во главе которой шла женщина-милиционер в майорской форме. Я в тот момент пребывал в крайне раскрепощенном состоянии и сказал что-то типа: «Какая красивая женщина! Давайте сфотографируемся на память». Смешно, но эта глупая фраза спасла воронежский рок-фестиваль. Майорша поняла, что рокеры – не идеологические диверсанты, а нормальные ребята, не дураки выпить и с вполне нормальными инстинктами. Меня с ней сфотографировал какой-то местный фотоумелец, после чего она дала команду, и милиция колонной отбыла к месту своей обычной дислокации. Эх, если бы эти строки прочел тот воронежский фотограф, что тогда снял нас, и прислал мне то историческое фото на адрес редакции!..

На том фестивале было еще много веселого, и у меня долго валялась пленка с записью того нашего выступления. В паузах между песнями мы говорили много разного. Так Армен настоятельно просил каких-то людей в зале выключить скорее всего несуществующий генератор…

В 1993 году все было иначе. Никакой конспирации, весь город увешан нашими афишами. Оба концерта аншлаговые, публика ловит каждое слово, каждую музыкальную интонацию. Ужасно приятно.

После концерта нас пригласила в гости дальняя родственница Третьякова (а может, Серега как всегда насочинял). Мы сидели в уютной квартире, пили редкий для тех времен коньяк, ели что-то очень вкусное домашнего приготовления и кайфовали по полной программе. Мне кажется, в тот вечер мы все как один были влюблены и в этот дом, и в его симпатичную хозяйку. Только не подумайте, пожалуйста, ничего плохого. Хозяин сидел тут же, так что наша «страсть» так и осталась в платонической области.

Вечером мы пешком возвращались в гостиницу в прекрасном настроении, и казалось, что на свете не существует никаких проблем…

29 ноября состоялись два акустических концерта в Калуге…

4 декабря играли в подмосковном Троицке (опять акустику). Я уже говорил, что концерты в Троицке устраивал Сергей Смирнов. Он очень обязательный и неглупый парень, но в тот раз отнесся к организации выступления чересчур спокойно. Возникли мелкие проблемы, после чего мне по долгу службы пришлось отчитать его. С директором «Крематория» он не спорил. Не будет спорить и при дальнейших контактах, коих будет немало. Свой злопамятный характер он покажет уже после моего ухода из «Крематория», когда, будучи директором клуба «Не бей копытом», скажет моему новому гитаристу: «Троегубовская группа «Дым» в моем клубе выступать не будет никогда!». Ну что ж, жизнь обычно сама в нужный момент наказывает глупцов…