Борис Леонов - История советской литературы. Воспоминания современника
- Название:История советской литературы. Воспоминания современника
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:В. А. Стрелецкий
- Год:2008
- Город:Москва
- ISBN:978-5-91039-01
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Борис Леонов - История советской литературы. Воспоминания современника краткое содержание
Книга литературного критика Бориса Леонова — это коллективный портрет литераторов, действовавших в советскую эпоху. В этом собрании анекдотических, иногда трагикомических историй «властители дум», «инженеры человеческих душ» представляют себя с непарадной, «изнаночной» стороны, скрытой от глаз обычного человека. Неизвестно, все ли в этих историях, которые они рассказывают друг о друге, правда, но дух времени, колорит эпохи они, безусловно, передают.
История советской литературы. Воспоминания современника - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
А вскоре к писательским мальчишкам стали присоединяться и местные. Задания усложнялись. Игры становились двусторонними. По утрам, после завтрака, на берегу торжественно происходило награждение особо отличившихся разведчиков-гвардейцев символическими орденами и медалями. Ритуал этот вызывал интерес не только у самих ребят, но и у их родителей…
Вскоре слух об учениях или маневрах Отдельной дальневосточной десантно-пулеметной гвардейской дивизии был разнесен местными мальчишками по поселку. Почему я об этом говорю? А вот почему.
Однажды на рынке подслушал разговор двух местных старушек.
— Ты знаешь, была такая хорошая зеленая полянка, куда я водила свою козочку пастись. А тут привела… Господи! Словно табун прошел… Все вытоптано, помято.
На жалобу старушки вторая спокойно сказала:
— А чему ты удивляешься?! Небось, маневры прошли?
— Что еще за маневры?
— А ты что ж, не слыхала? Какая-то пулеметно-диверсантная бригада проводит учения. С утра до вечера. Мой внучок цельными днями на них пропадает.
— Вон оно как, — вздохнула старушка. — Война она и была-то всегда бедой…
Я не стал рассказывать Аршаку Арсеновичу подслушанный разговор. Зачем было нарушать очередной торжественный ритуал награждения особо отличившихся десантников, гвардейцев, пулеметчиков…
260
Поэт Николай Егорович Агеев, автор прекрасной поэмы «Огни на Чусовой», рассказывал о том, как они, группа сотрудников и авторов журнала «Октябрь», побывали в Краснодарском крае во время предподписной кампании. Вместе с ними в поездке был и член редколлегии журнала известный писатель Семен Петрович Бабаевский. Известность ему принесли его романы «Кавалер Золотой Звезды» и «Свет над землей», написанные по законам соцреализма и отмеченные Сталинскими премиями 1-й и 2-й степени. Позже о них говорили как о классических образцах «лакировки действительности» и теории бесконфликтности.
Ко времени поездки, о которой рассказывал Николай Агеев, у Бабаевского было немало произведений, в которых он откликался на происходящие в обществе процессы критики культа личности, выступления против волюнтаризма и пр. Именно этих проблем касался Бабаевский в романах «Сыновий бунт», «Родимый край», «Белый свет».
На Кубани его хорошо знали. И поэтому решили, что его присутствие в бригаде журнала «Октябрь» позволит увеличить число подписчиков издания на следующий год…
Разместившись в номерах гостиницы, в назначенное время спустились в вестибюль, чтобы вместе пойти поужинать в ресторане.
Выбрали удобный стол, расселись.
И тут Семен Петрович предложил:
— Заказывайте, ребята, все, что каждому из вас хочется!
Его слова восприняли с энтузиазмом. Решили, что классик угощает их в своем родном городе.
Вскоре подошла официантка и едва успевала записывать заказы.
Очередь дошла до Семена Петровича.
— А мне, пожалуйста, манной кашки, стакан теплого молока и бутылочку «Боржоми».
Ребята поначалу как-то скисли, услышав заказ мэтра, но не расстроились: мало ли что человек ест на ужин!
Разлили по рюмкам лучший из имевшихся в ресторане коньяк, провозгласили тост за Семена Петровича, за его Кубанскую Музу, за его родную и щедрую землю.
Он был растроган. Поблагодарил «октябрят».
Вскоре он завершил трапезу и подозвал официантку:
— Посчитайте мне, пожалуйста.
— За все? — спросила она.
— Нет. С меня за кашу, за молоко и бутылочку «Боржоми», которую я возьму с собой в номер.
Стол затих. Ребята онемели. То ли от удивления, то ли…
— С вас два рубля восемьдесят копеек, — оказала официантка и подала счет.
Семен Петрович вытащил из кармана трешник и положил на стол.
Официантка взяла три рубля и сдала Семену Петровичу двадцать копеек.
— Нет, это возьмите себе, — щедро отодвинул двугривенный Семен Петрович.
— Нет уж, возьмите, — официантка была непреклонной.
Пожелав всем приятного застолья, «виновник» столь щедрого на угощения ужина удалился с бутылкой «Боржоми».
Как только Бабаевский скрылся, за столом зазвучали бунтарские мотивы: «Подсадил же нас старик!», «Ну и жмот! Заказывайте себе все, что хотите! Я плачу!», «Плачу не было», «Но подразумевалось!» «Не надо было его отпускать!»…
В общем ребята оставили за ужин почти все наличные, которые были получены по командировочному предписанию.
— Обидно было… Особенно под градусом! — признавался Николай Егорович. — Варианты мести мелькали в моем воспаленном мозгу. И тут на глаза мне попалась двадцатикопеечная монета, ставшая свидетельницей происшедшего.
Я взял двугривенный, спросил у ребят, в каком номере остановился Семен Петрович и во втором часу ночи направился к нему.
Номер оказался закрытым изнутри.
Осторожно постучался.
Никакого ответа.
Стал стучать посильнее.
Наконец, послышался испуганный голос:
— Кто там? В чем дело?
— Семен Петрович, на минутку вас можно?
— А кто это?
— Агеев.
Дверь открылась. Появилось заспанное лицо Бабаевского.
Вот официантка велела вам передать сдачу, протянул я ему двугривенный.
Взяв его, Семен Петрович сердито заметил:
— Что уж до утра нельзя было подождать?!..
261
Николай Глазков учился в семинаре Ильи Львовича Сельвинского.
И вот однажды руководитель семинара, оставшись наедине с учеником, со вздохом сказал ему:
— Счастливый вы, Коля!
— Чем же я счастливый, если живу не за счет литературного труда, а пилкой и колкой дров?
После паузы Сельвинский ответил:
— А тем, Коля, вы счастливый, что можете писать все, что хотите!..
262
Алексей Максимович Горький вспоминал, как застал однажды у Чехова молодого учителя.
Сначала гость говорил шибко умными словами. Но постепенно, общаясь с Чеховым, «оттаял» и признался:
— Шел я к вам, будто к начальству — с робостью и дрожью, надулся, как индийский петух, хотел показать вам, что, мол, и я не лыком шит… А ухожу вот — как от хорошего, близкого человека, который все понимает. Великое это дело — все понимать! Спасибо вам! Иду. Уношу с собой хорошую, добрую мысль: крупные-то люди проще и понятливее, и ближе душой к нашему брату, чем вое эти мизеры, среди которых мы живем. Прощайте! Никогда я не забуду вас…
Нос у него дрогнул, губы сложились в добрую улыбку, и он неожиданно добавил:
— А собственно говоря, и подлецы — тоже несчастные люди, — черт их возьми!
Когда он ушел. Антон Павлович посмотрел вслед ему, усмехнулся и оказал:
— Хороший парень. Недолго проучит…
— Почему?
— Затравят… Прогонят… Подумав, он добавил негромко и мягко:
— В России честный человек — что-то вроде трубочиста, которым няньки пугают маленьких детей…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: