Игорь Алексеев - Страх, который меня убил

Страховая компания начала разваливаться. Это была обычная схема. Не вдаваясь в детали, можно сказать, что исправно сработал технический прием, популярный в то время. Вытащив из наплодившихся банков деньги с помощью страхования кредитов, компании мгновенно разрушались, и деньги возвращать было уже некому. Собственно, мне это было мало интересно. Меня интересовала не зарплата в компании, а чистая коммерция. И мы с Ириной оказались вдвоем на свободном поле предпринимательства. На огромном бестолково организованном базаре.

Опасном и привлекательном.

Что мы только не продавали! Все, начиная от конфет, кончая газовыми плитами. Начального капитала не было. Держались мы на простой спекуляции. Но деньги постоянно присутствовали в наших карманах, благодаря нашей неимоверной работоспособности. Я ушел с кафедры, договорившись с заведующим, что моя трудовая книжка останется пока в мединституте. Меня отпустили без истерик и оркестра. Я свободно вздохнул. Врач умер. Родился человек без определенных занятий.

Страха не было. Он временно растворился в нескончаемом потоке приключений. Удач и провалов. Почему-то мы не боялись шпаны, которая гордо носила имя «рэкет». Мы были настолько мелки, что нас просто не замечали. Бомбили тех, кто явно вылез наружу со своими ларьками, оптовыми базами. Бандитским налогом были обложены даже крупные заводы. Росла гора трупов. Трупов мальчиков, которые занимались поставками сахара, горюче-смазочных материалов. Отстреливали крупных руководителей. С дорог исчезла милиция. Наступила дикая анархия.

Можно было бояться всего. Или не бояться ничего. Мы выбрали второй путь. И наткнулись-таки на жилу, которая позволила нам по-настоящему разбогатеть. Не до уровня олигархов, конечно. Это невозможно было сделать в провинции. Но до уровня состоятельных и уверенных в себе людей. Уверенных временно, потому что все, что мы успели нахапать, могли запросто отнять. Не бандиты, так бандитоподобные налоговики или ОБЭПовцы. Неутомимая Ирина предложила заниматься поставками неких дорогостоящих, но крайне необходимых для жизни товаров. Она срисовала схему действий у своего бывшего любовника, который уже плотно сидел на этой теме. Даже не помню, откуда взялись деньги на первые поставки. Убей, не помню. Но работа началась. И тут сами собой образовались структуры нового страха. Элементарного страха попадания за решетку.

Как только у нас появилась фирмешка, печать, система документооборота, то сразу возникли довольно тесные отношения с налоговиками. Мы нарушали все законы торговли, которые существовали.

За каждое нарушение нам грозили огромные штрафы, а в совокупности — реальная отсидка. Страх стал нормой жизни. Мы поняли, что главное — спокойно дожить до обеда, потому что основные неприятности случались утром или в первой половине дня. Мы работали, как заведенные. Мы, никогда не знавшие силу денег, впервые почувствовали ее.

Почувствовали свободу, которую дают деньги. Защищенность, которую дают деньги. Мнимую свободу и мнимую защищенность. Атаковали всегда вдвоем. И могли развести на деньги любого сильного мира сего, поднимаясь все выше и выше. Наше обаяние, учитывая привлекательность Ирины и бульдожью хватку ее, давало кумулятивный эффект. Прожигало лобовую кость любой толщины. За товаром мы ездили сами. Подчас Бог знает куда, даже на Урал. У нас появился склад, бухгалтер. Произошло неминуемое мощное столкновение с налоговиками. Это случилось сразу после того, как я купил крепко подержанный, но сохранивший свой неубиваемый шик «мерседес». Тогда их было мало в городе. И нарисовался я конкретно. Ответ Родины был практически мгновенным.

Меня вызвали в налоговую. Без лишних разговоров открыли файл, где была нарисована вся картина нашей бурной деятельности. На мониторе красовались названия всех фирм, которые мы регистрировали и мгновенно топили. А также, естественно, черные фирмы отмывальщиков денег. Штраф навесили неподъемный.

И меня, и Ирину колотило от страха. Мы взяли тайм-аут. Думали день и пришли к выводу, что налоговики такие же торгаши, как и мы, и, соответственно, есть возможность делового подхода. Мы стали торговаться. Сначала робко, потом все наглее и наглее. Я обнаружил в себе способность не терять самообладание при переговорах любой сложности. Девяносто пять процентов искренности и пять (основных!) процентов вранья. И все довольны. Чиновник тем, что его уважают, а я тем, что сумел вставить в его мозг нужную дискету. Таким образом мы скостили сумму вознаграждения втрое и получили твердое обещание, что к нам не пристанут больше никогда. Это косвенно говорит о сумме отмазки.

Семья, ради благополучия которой я упирался, разваливалась. Я практически не говорил с женой. Уезжал рано утром и приезжал ночью.

Моя охота за женщинами превратилась в манию. Я уже мало боялся порицания посторонних и делал все практически открыто. Страх быть разоблаченным исчез. Моя репутация перехватчика помогала мне — заинтересованные особы появлялись сами собой, без какого-то напряжения с моей стороны. Чувствуя себя совершенно свободным, я снял маленькую квартиру для неблаговидных целей. И — будто прорвало плотину. Хлынул настоящий поток баб. Я удивлялся тому, что наиболее падкими на гнилье оказывались мирные, благопристойные жены из семей с крепкими моральными устоями. Я, как настоящая сволочь, тешил свое самолюбие и успокаивал совесть тем, что не я один такой урод.

Океан страха тяжело шевелился. Он был живым существом. Он требовал меня всего. Ибо я был его пищей. Поначалу забыв о нем, я вновь ощутил его присутствие. Я услышал шум его протяжных волн. Я увидел безумные ветры, которые кричали над ним. И я не выдержал. Зарок треснул, как старый глиняный кувшин. Тень моего покойного отца замаячила в зеркале. Я стал пить. Алкоголь уравновешивал меня на время. Но тяжкие похмельные состояния рождали череду кошмарных уродцев, которые терзали мою плоть и мой разум. Спорт, работа не помогали. Я не мог забыть о страхе ни на минуту. Сердце было пустым.

В нем не было любви. Я превратился в робота. В человекоподобную схему.

Алкоголь не мешал работе. Ментов на улице не было. И я часто ездил в пьяном виде. Иногда целый день. Даже ухитрялся проводить переговоры.

Спасало то, что, пропьянствовав несколько дней подряд, я уходил в завязку на три-четыре недели. Да и бизнес был отлажен. Но мы знали, что это состояние неустойчивого равновесия, не более того.

Наконец-то, через много лет, появилась возможность ездить к морю. Я был страшно горд этим, несмотря на то, что жили мы не в пансионате, а в каком-то сарае. Но море, бездумие, свобода скрашивали эти неудобства. На море я пьянствовал беспробудно. Пил местное вино литрами. День начинался с двух-трех кружек виноградной разливухи. И заканчивался бутылкой водки. Жену это не тревожило, а просто бесило.