Игорь Алексеев - Страх, который меня убил

В мучительных размышлениях я представлял иную картину своей жизни.

Окончание института. Распределение куда-нибудь в Ульяновскую или Ленинградскую область. Работу интерном, потом врачом. Обретение методом проб и ошибок нормальной мужской самостоятельности. Встречу с любимой женщиной. Отсутствие измен и обмана, потому что я на самом деле моногамен по натуре и никогда не видел признаков измены в жизни отца и матери. Жизнь без страха и панических судорог. Опору в виде крепкой и цельной семьи, в лоне которой я нахожу защиту и отдохновение. Написание книги, потом другой, удивительных стихов.

Созревание и раскрытие зажатой страхом, неверием и сомнениями души моей навстречу любимым людям, навстречу Небесам. Строительство дома, который наполнен не ложью и равнодушием, но любовью и теплым светом, сопровождающими меня до конца счастливых дней моих. Как горько, как тяжело. Как стыдно перед человеком, которого я обманул и в конечном итоге разрушил не только свою жизнь, но и его. Как жаль ребенка, выросшего в атмосфере равнодушия и унизительных подозрений. Вирус разрушения наверняка поразил его. И нет мне прощения.

Наш бизнес стал разваливаться. Территория, на которой мы работали, уменьшалась на глазах. Большинство предприятий обрело новых начальников, работающих в жесткой сцепке с новыми фирмами.

Фирмами-убийцами, вооруженными поддержкой сверху. Поток денег катастрофически уменьшался. Давление надзирательных инстанций возрастало. Одна проверка следовала за другой. Мы выкручивались, как могли. Нам повезло с бухгалтером. Он предчувствовал беду и, обладая обширными связями с налоговиками, уменьшал силу удара до минимума.

Однако в любом случае мы теряли существенные суммы денег. Началась война. Ирина уже мало помогала мне. Основные задачи по спасению фирмы решал я. Ходил в налоговую инспекцию. Встречал атаки ОБЭПовцев. Я видел, что кормушка скудеет на глазах и надо предпринимать действия для срочного пополнения денежного запаса.

Когда стало понятно, что наши карманы стремительно пустеют, а Ирина занимается делами мелкими и необязательными, я принял жестокое решение. Изменил соотношение наших доходов, сократив долю Ирины до минимума. Я равнодушно предал ее. Истерика продолжалась недели две.

Но деваться моей напарнице было просто некуда, и она согласилась с новыми условиями. Развитие дальнейшего совместного бизнеса было невозможным. Ирина уже не верила мне. И стала открыто поглядывать по сторонам. Она заявила однажды, что накопила столько денег, что готова для самостоятельной работы или деятельности с другим партнером. Я только хмыкнул в ответ. Ирина была беспомощна без меня.

Она никому не доверяла. А в критической ситуации неуправляемо паниковала. Была хорошим менеджером, но плохим солдатом. Такие погибают первыми. Ее спасала неуемная энергия, подчас бестолковая, и желание быть. Быть, несмотря ни на что.

Я пытался заглянуть вперед, увидеть дальнейший путь в мире ожесточенного, задавленного бюрократическим аппаратом бизнеса. Мне не хватало стратегического умения. Я был изощренным тактиком, который мог выскользнуть из-под сиюминутного удара, но не стратегом, обладающим даром видения всего поля военных действий. Попытки найти нужную фигуру в администрации вновь проваливались, натыкаясь на крепкие стены семейственности в кругах управляющего аппарата. Остро вспомнилась легкая жизнь под прикрытием покойного тестя. Я сожалел о том, что во времена его царствования на партийном троне не сумел обрести достаточного количества нужных связей. Новые наработки были мелкими и зыбкими. Чванливые скороначальники обещали многое, но не делали ничего.

Ледяной ужас был постоянным мучителем. Он мешал соображать и держать оборону. Собственно, обороны уже не было. Оставалось надеяться на деньги, которые удалось собрать. Я начал искать нового партнера.

Самостоятельно выдумать новую тему бизнеса я не мог. Разум был изможден постоянными волнами ужаса. Он требовал отдыха или надежды.

Ни того, ни другого сложившиеся обстоятельства мне дать не могли.

Уехала дочь. Самостоятельно поступила в МГУ. Дом опустел. Стычки с женой стали обыкновенным делом. Холод отчуждения проник во все поры нашего сознания. Мы не трахались месяцами. Редкие сексуальные судороги оставляли чувство глубокого отвращения. И я реализовал свои желания на территории квартирки, расположенной на окраине города.

Тихая обитель кого только не видела. Я валился на постель со всеми, кто подворачивался под руку. Жестоко драл сорокалетних теток и двадцатилетних девчонок. Система была отработана до автоматизма.

Себе — пакет йогурта и батон, даме — бутылка сухого и фрукты.

Механический секс до изнеможения. Созерцание голой задницы, когда оттраханная всеми способами особа причесывалась перед зеркалом колченого шифоньера. У бедной кровати от перегрузки сломались две ноги. Вместо них я подложил книги, которые случайно обнаружил в шкафу. Изуродованное ложе вновь приобрело необходимую устойчивость.

Нанятая для уборки женщина не успевала менять простыни и собирать бутылки. Она косо поглядывала на меня при расчете, но помалкивала.

Деньги я давал неплохие. Это позволяло ей и ее семье не помереть с голоду, что было вполне возможным при учете царящей безработицы.

На фоне бешеного галопа темных страстей я не обращал внимания на появившийся дискомфорт в животе. Сваливал все на спастический колит — заболевание, характерное для бизнесмена. Равно как экзема на нервной почве или ранняя гипертония. Я вообще не следил за своим здоровьем, будучи уверен в природной силе своего тела. Изредка делал электрокардиографию, когда появлялись пугающие боли в сердце.

Признаков заболевания врачи не находили. И я успокаивался. Иногда обращал внимание на повышение артериального давления. «Синдром менеджера», — говорил себе и забывал о неприятности. Тем более что давление само собой приходило в норму. Я был растерян. Но уже перестал доискиваться причины надвигающегося краха. Мне было все равно, что со мной произойдет. Ничто не защищало меня.

Именно в это время я неожиданно сблизился с мамой. Контакт с ней был потерян давно, лет с двадцати. Мы почти не встречались и не разговаривали. В свое время дальновидный тесть провернул операцию по перемещению свахи из Ртищева в Саратов. Мама жила своей одинокой жизнью. Работала в банке, где пользовалась уважением всего коллектива. Изредка мы встречались во время семейных торжеств или на мирских праздниках. Обменивались парой-тройкой слов. И я забывал о ее существовании. В свою очередь она не донимала меня бесконечными звонками или расспросами. Но теперь что-то изменилось. Я обрел в лице мамы мудрого советчика и помощника. И приезжал к ней часто. Она кормила меня, расспрашивала о житье-бытье. Мое сердце успокаивалось.