Лазарь Бронтман - Дневники 1932-1947 гг

Вашему вниманию предлагаются дневники журналиста Лазаря Константиновича Бронтмана, моего деда, работавшего в «Правде» больше 25 лет. Дневники велись с 1932 г. по 1947 г. За свою долгую журналистскую жизнь Л.К. Бронтман участвовал в автопробеге Москва-Каракумы-Москва, путешествовал в Арктике на ледоколах, вместе с коллегой И.Виленским стал первым журналистом в мире, побывавшим на Северном Полюсе с экспедицией Папанина. Уникальность дневников в том, что они писались в стол, для себя, сохранили аромат того времени, содержат тысячи уникальных эпизодов, нигде ранее не публиковавшихся.

Внимание.Пока публикуются только дневники. В дальнейшем появятся подробные записи (в разделе Первопроходчество): 1) Плавание на ледоколе «Садко» 1935 г. (Экспедиция под руководством Ушакова в Арктике. Поиски легендарных земли Джиллиса и земли Санникова); 2) Экспедиция Папанина на Северный полюс; 3) Экспедиция на ледоколе «Сталин» по спасению «Седова». Рассказы и очерки Л.К. Бронтмана уже доступны в разделе Проза.

Просьба.В тексте дневников остались непрокомментироваными многие фамилии, аббревиатуры, термины и т. п. Если у кого-нибудь, особенно знакомых с авиационной тематикой, появится желание добавить примечания, пишите.

Аннотация: Встречи с Калининым, Луначарским, заметки о Сталине, открытие метро в Москве. Встречи с летчиками, гибель Берлин и Ивановой, похороны Павлова, встречи со Сталиным, встреча Чкалова.

Тетрадь 1. С 23.10.32 по 10.08.36

23.11.1932

Из встреч с Калининым.

Первой встречи и первого реферата не помню. Одно время (в 1927–1928 г.) мне его приходилось реферировать почти каждую неделю. То он приветствует выпускников, то вступает на НКПРОСе.

Небольшие штрихи: На выпуске ПП института в Политехническом институте Калинин, говоря об облике коммуниста-человека (и подчеркивая особенно его роль, как организатора) сказал:

— Вот вы все слышали выражение: женщина с изюминкой. Что это за изюминка такая? С виду женщина как женщина, а вот что-то в ней есть отличное. Так вот — он прервал свое хождение по эстраде и весело улыбнулся коммунист — это мужчина с изюминкой.

На торжественном вечере 10-летия ОДН в экспериментальном театре Калинин выступил с большим докладом. По окончании он быстро побежал за кулисы. Я за ним. Нагнал его. Поздоровались. Диалог:

— М.И.! вашу речь можно давать без визы?

— А что вы записали?

— Все записал.

— Ради Бога не давайте! Такая чушь получится!

Это он говорил, конечно, смеясь. Как-то в другой раз от отвечал на такой же вопрос:

— Если вы уверены, что хорошо записали, тогда виза ни к чему. Если вы не уверены — то зачем вас редакция посылала?!

(Очень хорошо сказано!)

Было какое-то торжественное заседание УС ОДН в Кремле, в зале заседаний президиума ВЦИК. Столик прессы — рядом со столом Калинина. Калинин курит «Ориент», все время бегает к нам за спичками (Одно стекло золотых очков треснуто). Посовещавшись — преподнесли ему от журналистов коробку спичек. Весело благодарил.

15.12.1934.

Перевыборы в Моссовет. Ротационный цех новой типографии переполнен. Калинин выступает с докладом. Произносит, между прочим, истину чрезвычайно огорчившую работников комбината: «работники редакции являются мозгом комбината, умом газеты, а вы только их обслуживаете». Потом в частной беседе признался Мехлису: «вот у вас я чувствую себя дома, а в „Известиях“ — в гостях. Мне часто Сталин говорит, „твоя газета“, „в твоей газете“. Какая она моя! Вот „Правда“ — это моя газета!»

5.04.1936

Дежурный по заводу им. «Осоавиахима» Слободский рассказал мне (я ждал полета «…жевдо»). [1] Неразборчиво.

Есть у него приятель Котов, шофер Калинина. Как-то Слободский сидел у него, раздается звонок:

— Приезжай сейчас за мной, поедем на охоту. (Дело было осенью 1934 года)

— Котов говорит «Хорошо». Сейчас приеду. И возьму с собой приятеля.

— А что за человек?

— Надежный.

— Ну хорошо.

Дал он мне свое ружье. Поехали. Ехали по шоссе, а затем в сторону. Увязли. Пошли пешком, потом постреляли, вернулись. Машина ни с места. Подложили плащ Котова — мало. Было на мне новенькое кожаное пальто постелили в грязь, проехали немного, опять постелили. Так выехали. Но во что превратилось пальто… Едем. Я и Котов дрожим от холода. Калинин нас пригласил к себе, дал коньяку, согрелись. Больше всего мне понравилось, что он чай из самовара пьет. Потом позвонил в секретариат — приказал, чтобы принесли несколько пальто. Принесли, кое-какие драповые пришлись впору и мы уехали.

А утром на следующий день мне доставили на квартиру новенькое замечательно кожаное пальто Я его не ношу — в шкафу висит.

23.11.1932

Из встреч с Луначарским.

Первой встречи не упомню.

Штрихи: В Доме Печати делает доклад «Идеализм и материализм». Битком. Блестящий доклад. По окончании тесный толпой — в секретариат. Одна экзальтированная девица все время рвется к нему с бессменным восклицанием:

— А.В.! Какой Вы прекрасный доклад сделали! (надоело)

— А вы что ж меня за круглого дурака считали, что ли?!

Девицы след простыл.

После назначения его Зав. ученым комитетом при УИКС, как-то я и Родин И.М. встретили его у нач. Главнауки Луппола. Присели в приемной.

— Я отдыхаю сейчас, — говорил А.В. — Наконец-то я получил возможность заняться научной работой, заняться собой. Нельзя же вечно жить на проценты с капитала («Капитала»?).

Отчетливо помню обстановку первой беседы. Это было в начале 1926 г. (или в конце 1925). Вечером позвонили в редакцию и сообщили, что А.В. приехал из-за границы и дает беседу (в 7 часов) советским журналистам о своих впечатлениях. Галкин предложил мне ехать. Громадный дом в Денежном пер. на Арбате. Шестой этаж (табличка «Нарком просвещения А.В. Луначарский на дому никого не принимает»). Газетчики («Известия», «Гудок», «Наша газета» и др.) съехались почти одновременно. А.В. у входа в свой кабинет всем пожимал руки. Кабинет небольшой. Почти весь занят письменным столом, около — столик для стенографистки. На одной стене — широченные книжные полки, у другой — книжный шкаф. Кругом картины, наброски, снимки, много женских лиц. Началась беседа. А.В. рассказывал свои впечатления о культурной жизни Франции и Германии Беседа длилась около 30–40 минут. По окончании — тот же прощальный ритуал.

Заголовки в газетах были самые разнообразные: «А.В.Л. о Европе», «Беседа с А.В.Л», я дал: «Культура Запада на переломе».

Луначарский никогда не отказывал в беседе. Мне приходилось брать у него беседы в вагоне, на перроне, в автомобиле, в приемной, на дому за полчаса до его отъезда в Ленинград («Что готовят художники к 10-му октябрю») Вообще он относился к журналистам с предельной внимательностью. Вспоминается заседание (открытие) первой международной конференции революционных писателей — в зале заседаний НКПРОСа. Говорил Барбюс. После его горячей речи все повскакали с мест. А.В.Л. переводил, окруженный писателями. Я стоял против него и записывал. Заметив, что я не успеваю, он резко замедлил речь и убыстрил темп только после того, как убедился в моей успеваемости.