Николай Воронов - На службе военной

Снова командую артиллерией

19 июля 1941 года в моем рабочем кабинете шло совещание. Заместители Народного комиссара путей сообщения наседали на меня с требованием усилить противовоздушную оборону железнодорожных узлов, мостов, отдельных участков пути. Все заявки и требования путейцев, конечно, удовлетворить не удалось, и мы кропотливо, общими усилиями определяли наиболее важные объекты, которые надлежало надежно прикрыть от налетов с воздуха.

Внезапно раздался звонок кремлевского телефона. Меня вызывали в Ставку. Причина вызова не была известна, и поэтому я на ходу перебирал в памяти наболевшие вопросы, чтобы не забыть их поставить, пользуясь пребыванием в Кремле.

Главное управление ПВО помещалось тогда в наркомате обороны на Красной площади. До Кремля - рукой подать.

Я был принят немедленно.

- Считаете ли вы правильным, что находитесь на должности начальника Главного управления ПВО? - спросил Сталин. - Правильно ли, что в такой большой войне у нас фактически должность начальника артиллерии Красной Армии отсутствует?

Мне пришлось ответить, что, поскольку в свое время было соответствующее решение Политбюро и правительства, я должен считать это правильным.

- Это вы мне говорите официально, а я вас вызвал поговорить неофициально. Я хотел бы узнать по этому вопросу ваше личное мнение.

Тут я уже имел полную возможность высказать все, о чем много раз думал, за что болела моя душа. Откровенно рассказал, как тяжело переживал свой уход из артиллерии, и заявил, что в Красной Армии безусловно нужно иметь начальника артиллерии, который всецело отвечал бы за этот огромный и мощный род войск.

Мне было задано много вопросов. Речь шла о боевом применении артиллерии и взаимодействии ее с другими войсками. Далее меня спросили, кто может быть начальником ПВО и есть ли у меня заместитель, который первое время справился бы с этой должностью. Не придав этому вопросу должного значения, я назвал генерал-майора артиллерии А. А. Осипова, очень хорошего специалиста-зенитчика.

- Это - скромный и дисциплинированный генерал.

- Неужели у него нет никаких недостатков?

- Есть один: боится начальства. Больше всего меня удивил вопрос:

- Как могло случиться, что наша армия осталась без начальника артиллерии? Кем и когда было принято такое решение?

"Да вами же!" - хотелось ответить мне. В нескольких словах я напомнил о заседании в Кремле, где решался этот вопрос.

В управлении меня встретил обеспокоенный корпуС-ной комиссар П. КСмирнов. Кратко рассказал ему о беседе в Ставке.

- Видимо, недолго нам придется вместе работать, - вздохнул комиссар.

Прошло минут 40 после моего возвращения из Кремля, как раздался телефонный звонок.

Мне зачитали только что подписанное постановление Государственного комитета обороны о восстановлении должности Начальника артиллерии Красной Армии и о назначении на эту должность меня.

- Проект приказа, штат и положение вам надлежит доложить Государственному комитету обороны завтра.

Я был, конечно, обрадован возвращением в родную артиллерию. Оставалось, не теряя времени, засесть за составление документов для завтрашнего доклада.

Через два - три дня я завершил передачу дел в управлении ПВО и уже был готов выехать на Западное направление с особым заданием Ставки, как вдруг стало известно, что ночью ожидается большой налет авиации противника на Москву.

Ставка разрешила мне остаться в столице, чтобы руководить отражением налета.

Всю эту ночь я провел без сна на командном пункте ПВО. Наша противовоздушная оборона была приведена в боевую готовность, но противник не прилетел. Следующую ночь я был уже далеко от Москвы и с замиранием сердца слушал рокот моторов вражеских самолетов, летевших бомбить нашу столицу.

Дни проходили в хлопотах. Впервые в истории у нас появился штаб артиллерии Красной Армии с отделами оперативной и разведывательной работы, а также управления боевой подготовки, кадров и формирований. Генералы и офицеры штаба и управлений работали энергично, дружно и организованно.

Мы добивались установления постоянного контакта с начальниками артиллерии фронтов, отдельных армий и их штабами, стремились оказывать им максимальную помощь, оперативно откликаться на заявки и просьбы.

Первостепенной задачей для всех нас было формирование новых и пополнение поредевших в боях артиллерийских частей. Эту работу следовало осуществить в самые краткие сроки. На наши плечи легла забота о подготовке кадров командного состава артиллерии, правильной их расстановке. Очень беспокоило, что несколько артиллерийских училищ еще продолжали находиться на фронтах, сражаясь, как обычные строевые части. Много хлопот понадобилось, чтобы училища были вывезены в глубокие тылы и могли заняться своим основным делом - готовить командиров взводов для артиллерийских частей.

Не меньших трудов стоило вывести с фронтов в тыл артиллерию большой и особой мощности. Тогда, в оборонительных боях, от нее было мало пользы. Но эту величайшую силу требовалось во что бы то ни стало сохранить и подготовить для будущих наступательных операций.

Как-то вечером мне сообщили, что полк 203-миллиметровых орудий застрял в районе станции Туманово без дизельного горючего для тягачей. Другой такой же полк попал в бедственное положение на дороге Юхнов - Малоярославец. Все это происходило в дни наступления немцев на Москву. Запоздай мы с помощью, оба полка стали бы добычей немецко-фашистских захватчиков. Я попросил срочно послать железнодорожную "летучку" с дизельным топливом на станцию Туманово. Начальник тыла Красной Армии А. В. Хрулев по моей просьбе выслал машины с горючим на шоссе Юхнов - Малоярославец. Помощь из Москвы пришла своевременно, и полки были спасены.

Тревожные дни переживал Ленинград. Бои приближались к городу. 21 августа Государственный комитет обороны направил в Ленинград специальную комиссию. Ставка предложила нам добираться до Череповца самолетом, а дальше специальным поездом.

До Череповца долетели благополучно, пересели в поезд, но на станции Мга задержались. Незадолго до нашего прибытия станция подверглась налету немецко-фашистской авиации. Железнодорожные пути были разрушены. Ремонтные работы велись в полной темноте и подвигались медленно.

Мы шли по разбитым путям. А. И. Косыгин светил электрическим карманным фонариком рабочим, забивавшим костыли. Сами были готовы взяться за работу, но нужно срочно связаться с Ленинградом,

К утру за нами прибыл небольшой поезд. Вскоре мы были в городе на Неве.

К моему удивлению, город продолжал жить очень спокойно. Можно было подумать, что бои разворачиваются на ближних подступах к Берлину, а не под стенами Ленинграда. К эвакуации населения еще не приступали. Здесь явно недооценивали угрозы, которая надвигалась на город.