Теодор Гладков - Артур Артузов

На оригинале доклада наискось, в левом верхнем углу резолюция: «Мой архив. И. Ст.». На той же странице сверху, тем же почерком: «От тов. Артузова».

Артузов разобрался с провалами. Разумеется, в каждом конкретном случае были свои особенности и нюансы. Но профессиональный анализ выявил общую закономерность: крайне низкую дисциплинированность военных разведчиков, откровенную разболтанность, пренебрежение основополагающими правилами конспирации.

Ян Карлович Берзин (он же Павел Иванович, настоящее имя Кюзис Петерис), человек весьма заслуженный и уважаемый, руководивший военной разведкой с марта 1924 года (!), явно ослабил, если не утратил, контроль за деятельностью центрального аппарата и резидентур.

Требования к военной разведке со стороны и руководства страны, и Наркомата обороны значительно возросли именно в 1934 году. Как и предсказывал Артузов, сближение Варшавы с Москвой оказалось чисто тактическим ходом польской дипломатии, своего рода «дымовой завесой». Началось активное сближение Германии и Польши, антисоветская политика последней стала достаточно откровенной. Обозначилась военная угроза и на Дальнем Востоке – со стороны Японии. Так что укрепление военной разведки даже за счет некоторого ослабления, хоть и временного, политической было крайней необходимостью. Спустя полгода ЦИК СССР утвердил положение о Народном комиссариате обороны (НКО) СССР. Теперь военная разведка стала именоваться Разведывательным управлением (Разведупр, или РУ) РККА, то есть перешла из Штаба РККА в прямое подчинение наркому обороны Ворошилову.

…Заканчивался 1934 год страшно.

1 декабря в Ленинграде в коридоре Смольного выстрелом из нагана в затылок почти в упор был убит первый секретарь Ленинградского обкома ВКП(б), одновременно секретарь и член Политбюро ЦК ВКП(б) Сергей Киров.

Сергей Миронович никогда не принадлежал к ведущей группе в Политбюро, на заседания которого не всегда и приезжал из Ленинграда, никто в ЦК не рассматривал его как наследника, тем более – соперника Сталина на роль генерального секретаря. (К слову сказать, начиная с XVII съезда генеральный секретарь в ЦК не избирался. Этот пост возродил Леонид Брежнев. Совместные постановления Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) Сталин подписывал как «Секретарь ЦК», причем его подпись шла второй после подписи Молотова.)

Киров был вернейшим соратником Сталина, который являлся для него абсолютным, непререкаемым авторитетом, к тому же искренне любимым. Все версии о том, что старые коммунисты на XVII съезде предлагали ему стать генсеком, – чистой воды мифы.

Но Киров выгодно отличался от других «вождей» второго плана: был доступен, демократичен без рисовки, превосходно умел найти общий язык с любой аудиторией и был по–настоящему популярен среди жителей Ленинграда, особенно рабочих. Примечательно, что только двух деятелей партии ее рядовые члены да и беспартийные по–народному называли только по отчеству: Ленина – Ильич, Кирова – Мироныч. Потому–то его злодейское убийство было воспринято населением страны с таким негодованием, потому–то все вдруг и поверили, что убили его враги народа. Первоначально таковыми объявили белогвардейцев, затем сторонников Каменева и Зиновьева.

После XX съезда КПСС маятник общественного мнения, как это характерно для советского менталитета вообще и российского в частности, резко качнулся в противоположную сторону, да так там и застыл в совершенно невероятном с точки зрения законов механики положении. По новой версии, злодейский выстрел в Кирова организовали ленинградские чекисты по прямому или намеком отданному распоряжению Сталина.

Лишь некоторые историки и литераторы, в том числе и автор настоящей книги, полагают, на основании непредвзятого изучения фактов и логики {98} 98 На читателя хрущевских и брежневских времен безотказно действовали такие, к примеру, аргументы сторонников версии о причастности Сталина и НКВД к убийству Кирова: 1) откуда у Николаева револьвер; 2) как он мог пройти в Смольный. Тогдашний читатель просто не мог представить, что: а) в те годы любой партийный функционер имел право на хранение и ношение огнестрельного оружия, у Николаева такое разрешение имелось; б) любой член ВКП(б) имел право войти в обком партии без пропуска, просто по предъявлении партийного билета. Николаев был членом партии, в недавнем прошлом мелкий партработник. В тот роковой день он мог убить в Смольном кого угодно, кроме… Кирова. 1 декабря Сергей Миронович не должен был приезжать в обком, свое решение изменил в последний момент, никого об этом не предупредив. Николаев об этом знать никак не мог. , что преступление совершил одиночка – озлобленный, с неуравновешенной психикой неудачник в жизни Леонид Николаев. Но Сталин с изощренным искусством использовал эту трагедию в своих целях – для развязывания Большого террора, в частности для подведения под него псевдозаконодательной базы – беспрецедентного по своей жестокости постановления ЦИК СССР. Оно открывало дорогу к полному произволу властей. Постановление предписывало дела о терроре рассматривать в десятидневный срок, слушание проводить в отсутствии прокурора и защиты; обжалование приговора исключалось, сам приговор следовало приводить в исполнение немедленно по его вынесении.

Последующая практика показала, что слушание по таким делам на Военной коллегии Верховного суда СССР укладывалось в 10—15 минут. Только в исключительных случаях казнь откладывалась на день–два, иногда всего лишь из–за перегрузки исполнителя.

Примечательно, что номинальный председатель ВЦИК СССР, «всесоюзный староста» Михаил Калинин, известный тем, что при своей благостной внешности сельского дьячка не пропускал в Кремле ни одной юбки, не успел данное постановление даже подписать: под ним красовалась подпись лишь секретаря ЦИК – Авеля Енукидзе.

Уже через несколько недель на основании данного постановления были казнены и Николаев, и его якобы соучастники, а позднее – все члены семьи. Кроме того, из Ленинграда было выселено и сослано в отдаленные местности несколько тысяч «бывших»: титулованных дворян, просто дворян, чиновников дореволюционных государственных учреждений, офицеров старой армии.

Чекистов поначалу террор не коснулся. Начальник Ленинградского управления НКВД Филипп Медведь, его первый заместитель Иван Запорожец, еще несколько ответственных сотрудников управления за «халатность» были осуждены к двух–трем годам лишения свободы, но и те не отбыли, их направили на чекистские должности в дальние лагеря. Однако через несколько лет всех их расстреляли.

Несколько ветеранов–чекистов, в том числе один работавший тогда в Ленинграде, рассказывали автору, что и в НКВД почти все верили, что Зиновьев, во всяком случае, к убийству Кирова причастен, потому как знали мстительный и подловатый характер Григория Евсеевича. Если кто и сомневался, то помалкивал. Но вот в участие чекистов в теракте (как утверждалось позднее) не верил никто. Все знали, что Медведь был глубоко предан Кирову, любил его как родного, при необходимости отдал бы за Мироныча жизнь. Запорожец попросту не мог иметь к заговору (если бы даже таковой имел место) никакого отношения. Он прибыл в Ленинград на должность заместителя Медведя в июле, в августе, упав с верховой лошади, получил тяжелейший перелом ноги, который лечил много месяцев, и в городе больше не появлялся.