Теодор Гладков - Артур Артузов

Несомненно, понимал это и Сталин, почему и применил поначалу к ленинградским сотрудникам поразительно мягкое наказание. Тому есть и еще одно объяснение: у Сталина уже созревал план физической расправы с оппозиционерами и «обижать» на данном этапе чекистов ему было просто не с руки. Их время еще наступит…

Можно с очень большой долей вероятности предположить, что Артузов, как профессионал высочайшего класса, не верил в существование заговора против Кирова, что террорист был связан с заграницей (не важно, с белогвардейцами или Троцким). Ни от ИНО, ни от контрразведки, ни от СПО, ни от Разведупра даже слабенького сигнала о подготовке такого акта не поступало. Кроме того, опять же как профессионалу ему было ясно, что ни одна серьезная антисоветская группа не выбрала бы в качестве исполнителя психически неуравновешенного человека, с полным отсутствием опыта конспирации, каковым являлся Леонид Николаев.

Версия о причастности высокопоставленных сотрудников НКВД к терактам против «вождей» с самого начала была рассчитана на людей, не способных критически воспринимать услышанное или прочитанное. Впоследствии Ягоде предъявили обвинение в причастности к убийству не только Кирова, но и Менжинского, Куйбышева, Горького и его сына Максима. И никто не задался вопросом: почему же Ягода не начал со Сталина? Тем более что личную охрану вождя много лет возглавлял «соучастник» Ягоды по заговору Карл Паукер?

…21 мая 1935 года Артур Христианович Артузов был освобожден от обязанностей начальника ИНО ГУГБ НКВД СССР и полностью сосредоточился на работе в Разведывательном управлении Рабоче–Крестьянской Красной армии.

Начальником Иностранного отдела ГУГБ был утвержден Абрам Слуцкий, его первым заместителем Борис Берман и вторым – Валерий Горожанин.

С начальником Разведупра Берзиным Артузов был знаком давно. Они всегда симпатизировали друг другу, и как профессионалы – руководители разведок, и просто по–человечески, хотя, как говорится, «домами не дружили». Подобное просто было не принято между сотрудниками ОГПУ– НКВД и Наркомата обороны. Им случалось координировать свои действия в той или иной стране, оказывали порой содействие «соседу» резиденты и оперативные работники – обязательно с ведома и разрешения собственного начальства. Время от времени имела место ротация кадров, правда, незначительная, на среднем уровне. Но назначение Артузо–ва первым заместителем начальника РУ (раньше такой должности в штатном расписании не имелось), приход на руководящие должности большой группы чекистов – такого не бывало никогда, и это не могло не вызвать раздражения у ветеранов военной разведки.

Старик был человеком честным и порядочным. Но почему – Старик, если в ту пору Яну Карловичу было всего сорок пять лет (Артузову – на два года меньше)? Видимо, потому, что Берзин очень рано поседел. Впрочем, Стариком его называли только за глаза, а при непосредственном общении почему–то русским именем и отчеством – Павел Иванович. Уже работая в Разведупре, Артузов случайно узнал настоящую, латышскую фамилию Берзина – Кюзис Петерис. Что касается седины, то Артузов ничуть не уступал Берзину, к тому же серебряной у него была не только густая шевелюра, но и мушкетерская бородка состарившегося Атоса.

Отношения между начальником Разведупра и его первым заместителем сложились с самого начала и деловые, и товарищеские. Павел Иванович прекрасно сознавал, что укрепление военной разведки объективно необходимо, а дело для него всегда было выше личных амбиций. Сохранилась характеристика, которую через год Берзин дал своему первому заместителю. Прекрасная характеристика – объективная и положительная по всем пунктам.

Уже за год своего совместительства Артузов сделал в Раз–ведупре достаточно много. Он добивался, чтобы агенты военной разведки за границей прервали прежние связи со своими партиями, а также личные знакомства с известными коммунистами. Уже одно это сразу вывело многих агентов из поля зрения политической полиции (особенно в Германии).

Еще одно обстоятельство, весьма специфичное не только для того времени. Многие загранработники, вернувшись из командировок, испытывали на родине материальные и жилищные трудности, привыкнув, особенно в Европе и США, к иному уровню и качеству жизни. Зачастую для них не находилось пристойного места в центральном аппарате РУ или в разведотделе военного округа.

Артузов предложил ввести особый порядок прохождения службы разведчиков: их деятельность за кордоном отныне приравнивалась к пребыванию в действующей армии во время войны. Это позволило узаконить для них действительно заслуженные привилегии: улучшать квартирные условия за счет создания специального жилого фонда, повышать денежное содержание, предоставлять льготы для поступления и обучения в высших военных учебных заведениях.

Наконец, Артузов ввел серьезные изменения в структуру центрального аппарата (соответственно и в разведотделах военных округов), что, кстати, было ему предписано сделать при назначении.

Еще с середины 20–х годов в Разведупре имелось четыре основных отдела и несколько вспомогательных отделений.

1–й отдел руководил войсковой разведкой; 4–й осуществлял контакты с аккредитованными в СССР иностранными военными и военно–морскими атташе; 2–й отдел был агентурным, строго говоря, только он был «добывающим», его сотрудники разными путями и методами добывали за рубежом военную информацию; 3–й отдел был «мозгом» Развед–упра – он систематизировал, обобщал и анализировал информацию, поступающую из 2–го отдела. Он же передавал туда задания высшего командования и Штаба РККА. Между двумя этими отделами всегда происходили трения и недоразумения. «Аналитики» почитали себя своего рода элитой. «Добытчики» обижались, мы, дескать, пашем, а вы пожинаете плоды чужого труда…

Артузов сократил аппарат Разведупра и перестроил его по образцу Иностранного отдела ГУГБ НКВД. Он создал два «добывающих» отдела, ведающих стратегической разведкой: 1–й занимался таковой в странах Запада, 2–й – Востока.

Определенным просчетом Артузова стала ликвидация бывшего 3–го, аналитического отдела. Такового в структуре ИНО не имелось, потому, видимо, он не сохранил его и в Разведупре. Позднее, во время Великой Отечественной войны, аналитическое подразделение во внешней разведке НКВД было создано, впоследствии оно развернулось в мощное управление, укомплектованное специалистами высшего класса, в том числе кандидатами и докторами наук в разных отраслях знания.

Сегодня мы полагаем, что в данном вопросе Артузов допустил просчет. Но его можно и понять с позиций того времени. Дело в том, что количество информации, поступавшей и в ИНО, и в РУ, тогда было неизмеримо меньшим, нежели в последующие годы. В ИНО ее вполне успевали обработать сами сотрудники – начальники отделений, начальник отдела и его заместители. Кроме того, в ЦК партии не очень–то одобряли, чтобы разведка сама что–то обобщала, анализировала, тем самым «навязывая» свое мнение директивным органам. Делать выводы и принимать решения по докладам разведки было прерогативой только Центрального Комитета партии и ее вождя.