Теодор Гладков - Артур Артузов

Видимо, это соображение в какой–то степени давило на Артузова: он не забыл, как реагировал Сталин на его предупреждение по польскому вопросу. Кроме того, Артузов резонно полагал, что, хотя военная разведка теперь непосредственно подчинялась наркому обороны Ворошилову, ее информация по–прежнему поступала в Штаб РККА. А любой штаб – это прежде всего аналитический военный центр, ему и карты в руки.

Возможно, Берзин благодаря энергичной поддержке своего первого заместителя сохранил бы за собой пост начальника РУ, если бы в феврале 1935 года не очередной, очень серьезный провал в Копенгагене, который случился по вине видного разведчика Александра Улановского. Причем из–за него же за четыре года до того подобный провал имел место в Германии.

Во–первых, оказалось, что пятеро связников Улановско–го были коммунистами, несмотря на строгое указание новых агентов из числа членов компартии не заводить, завербованным ранее связи и знакомства прервать. Улановский эту порочную практику продолжал, скрыв от Центра, что все его новые связники – коммунисты. К тому же выяснилось, один из них оказался агентом полиции. Естественно, что конспиративная квартира Улановского, куда к нему поступала почта из Германии для последующей переправки в Москву, оказалась под наблюдением полиции.

Опять же, вопреки элементарным правилам конспирации, Улановский принимал на этой квартире завербованных иностранцев. Некоторые из них были на ней и арестованы в засаде. Но это еще полбеды. Дальше – хуже. В эту квартиру один за другим заявились три (!) резидента Разведупра по дороге домой, причем ни одному из них в Копенгагене делать было решительно нечего. Все они, как говорят в разведке, «сгорели».

Берзина в Москве тогда не было, и неприятная обязанность писать 16 марта 1935 года докладную записку наркому выпала на долю Артузова. В ней он, в частности, заметил: «Очевидно, обычай навещать всех своих друзей, как у себя на родине, поддается искоренению с большим трудом». И далее: «Наиболее характерным моментом во всем деле является то, что наши работники, неплохо работавшие в фашистской Германии, по прибытии в „нейтральную“ страну пренебрегли элементарными правилами конспирации». Хорошо хоть, отметил Артур Христианович, что, поскольку «никаких дел, направленных против интересов Дании, арестованные разоблачить не могут (таковых дел не было), то надо полагать, что датчане не найдут оснований для каких–либо претензий к советскому государству».

То, что записку подписал не Берзин, а его первый заместитель, Ворошилов использовал в своих интересах. Дело в том, что нарком обороны весьма ревниво относился к любому покушению на свой престиж, особенно со стороны ОГПУ—НКВД. Первый удар по его самолюбию был нанесен вождем, когда особые отделы были полностью выведены из–под контроля со стороны военного ведомства и целиком переданы в ОГПУ. Вряд ли ему было приятно, что теперь все ключевые посты в Разведупре (кроме должности начальника управления) заняли «пришельцы» из НКВД, в том числе и этот чересчур самостоятельный Артузов. Потому он и воспользовался подписью последнего под докладной, чтобы возложить главную вину за провал именно на него.

Вот что начертал «первый красный офицер» на докладной перед тем, как переслать ее Сталину: «Из этого сообщения (не очень внятного и наивного) видно, что наша зарубежная разведка все еще хромает на все четыре ноги. Мало что дал нам и т. Артузов в смысле улучшения этого серьезного дела. На днях доложу меры, принимаемые для избежания повторения подобных случаев».

Сталин, однако, разобрался в этом деле по–своему, не так, как рассчитывал Ворошилов. В апреле Ян Берзин был освобожден от должности начальника Разведупра и отправился за много тысяч километров от Москвы к новому месту службы – заместителем командующего ОКДВА (Особой Краснознаменной Дальневосточной армии) легендарного героя Гражданской войны Василия Константиновича Блюхера {99} 99 Впоследствии Я. К. Берзин был главным военным советником республиканской армии Испании в период Гражданской войны в этой стране. В 1937 году вновь возглавил военную разведку, но не надолго. Тогда же был арестован и 29 июля 1938 года расстрелян. Посмертно реабилитирован. .

Тогда же заместитель наркома обороны и по совместительству начальник Политуправления РКК Ян Гамарник получил указание подобрать кандидатуру на пост начальника Разведупра – непременно из числа видных военных, имеющих хоть какой–то опыт разведывательной работы. 3 мая 1935 года Гамарник представил Сталину в качестве такого кандидата Семена Петровича Урицкого. На этой встрече, которая длилась два с половиной часа, присутствовал и Артузов.

Семену Петровичу Урицкому было тогда сорок лет. Он приходился родным племянником убитому в 1918 году террористом председателю Петрочека Моисею Урицкому. Племянник был старым членом партии, участвовал в мировой войне рядовым драгунского полка. В Гражданскую войну командовал кавалерийскими частями, закончил войну командиром бригады во Второй конной армии. По окончании войны учился в Военной академии РККА, затем два года находился на нелегальной работе в Германии и Чехословакии. Потом командовал дивизией и корпусом, был начальником штаба Ленинградского военного округа. Последняя должность – заместитель начальника Автоброневого управления РККА. Награжден двумя орденами Красного Знамени. Сталин кандидатуру Урицкого утвердил.

Малоизвестный факт: 16 мая 1935 года был подписан Советско–Чехословацкий договор о взаимопомощи. Это позволило фактически впервые (если не считать, разумеется, Монголии) начать сотрудничество, естественно, тайное, в области разведки с этой страной. В этой связи в том же 1935 году, летом, Прагу посетила делегация советской военной разведки во главе с А. Х. Артузовым. Тогда же особо доверительные отношения сложились с истинным патриотом и антифашистом полковником Франтишеком Моравецем.

Только трусостью и политической слепотой тогдашних руководителей страны при попустительстве «мюнхенцев» можно объяснить, что чехословацкая армия, одна из сильнейших в Европе, отлично вооруженная (заводы Чехословакии производили львиную долю тяжелого и иного вооружения в Европе, все это досталось Гитлеру), не оказала немцам ни малейшего сопротивления.

Осенью 1935 года постановлениями Центрального исполнительного комитета и Совета народных комиссаров СССР для командного, начальствующего и политического состава Вооруженных сил были установлены персональные воинские звания, для сотрудников органов госбезопасности и милиции – персональные специальные звания. Это сразу и значительно подняло авторитет кадровых военнослужащих и приравненных к ним сотрудников органов госбезопасности, их социальный статус, привнесло определенную стабильность и в прохождение службы, и в материальное обеспечение.